(3) Кого же послать? Понятно было только одно: выбор человека, который займет место двух полководцев, погибших в один месяц, не должен быть опрометчив. (4) Одни называли одного, другие другого, и наконец решили: пусть народ сам выберет проконсула
[675] для Испании. Консулы назначили день собрания.
(5) Сначала ждали, что считающие себя достойными такой власти объявят свои имена. Ожидание оказалось напрасным; лишь ожила скорбь о понесенном поражении и тоска по погибшим полководцам.
(6) Народ, скорбный и растерянный, собрался, однако, в назначенный день на Марсовом поле; обернувшись к должностным, оглядывали первых людей государства, посматривавших друг на друга. Возроптали: до того плохо, так безнадежно – никто ведь не решается принять власть над Испанией.
(7) И вдруг Публий Корнелий, сын Публия Корнелия, погибшего в Испании, юноша лет двадцати четырех, объявил, что он притязает на эту должность, и стал на возвышение, чтобы его было видно. (8) Взоры всех обратились к нему, и тут же все громким приветственным кликом предвозвестили удачу и счастье в высокой должности.
(9) Приказано было голосовать; и не просто центурии – все до единого человека повелели вручить Публию Сципиону власть и командование в Испании. (10) Когда же все было покончено и буря восторгов улеглась, вдруг все стихло и люди погрузились в молчаливое раздумье: неужели расположение потемнило разум?
(11) Особенно беспокоила юность Сципиона, некоторых пугала судьба его дома: оставляя обе скорбящие семьи, он отправляется в Испанию, где между могилами отца и дяди предстоит ему воевать.
19. (1) Сципион понял, почему люди, так восторженно его избравшие, встревожены и обеспокоены. Он созвал народ и с таким воодушевлением говорил и о своем возрасте, и о врученной ему власти, и о предстоящей войне, (2) что остывшее расположение вспыхнуло с новой силой; он внушил людям более верную надежду, чем та, какую обычно внушает вера в человеческое обещание, или доверие к своему избраннику, или разумное убеждение, подсказанное достигнутым успехом.
(3) Сципион был человеком удивительным не только по своим истинным достоинствам, но и по умению, с каким он с юности выставлял их напоказ. (4) Он убедил толпу, что действует, повинуясь сновидениям и ниспосланным с неба знамениям; возможно, он сам был во власти суеверия, будто немедленно выполняются приказания и советы, данные оракулом.
(5) Он подготовлял людей к этой вере с того самого времени, как началась его политическая деятельность: когда он облекся в тогу взрослого
[676], не проходило дня, чтобы он не пошел на Капитолий и не посидел в храме в одиночестве и безмолвии. Без этого он не брался ни за какое дело, ни общественное, ни частное.
(6) Всю жизнь хранил он этот обычай, с умыслом или невольно внушая людям веру в свое божественное происхождение. (7) Потому-то и разошелся о нем тот же слух, что когда-то об Александре Великом (россказней о них обоих ходило достаточно): Сципион-де был зачат от огромного змея и в спальне его матери очень часто видели призрак этого чудища, стремительно исчезавший при появлении людей.
(8) Сципион никогда не рассеивал веры в это диво: не отрицая его и открыто на нем не настаивая, он ловко укреплял веру в него. (9) Множество таких рассказов – и правдивых и вымышленных – породило чрезмерное восхищение этим юношей – разделяя его, государство и вручило незрелому юнцу такое трудное дело и такую власть.
(10) В Испании к тем силам, что остались от прибывших с Гаем Нероном из Путеол, добавилось десять тысяч пехотинцев и тысяча всадников. Марк Юний Силан, пропретор, назначен был Сципиону в помощники. (11) Сципион с тридцатью кораблями – все квинквиремы – отбыл из устья Тибра, миновал этрусское побережье, Альпы и Галльский залив, обогнул Пиренейский мыс и высадил войско в Эмпориях; это греческий город: его населяли уроженцы Фокеи.
(12) Оттуда, повелев флоту следовать за ним, он сушей направился в Тарракон, куда при известии о прибытии Сципиона стеклись посольства из всей провинции. (13) В Тарраконе вытащили корабли на берег, и Сципион отправил обратно четыре триремы массилийцев, которые по долгу вежливости сопровождали его от самой Массилии.
(14) Послы беспокоились, ведь столько всего случилось. Но Сципион отвечал им с большим достоинством, с полной уверенностью в себе; у него не вырвалось ни одного оскорбительного слова – во всем, что он говорил, ощущалось не только величие, но и доверие.
20. (1) Выступив из Тарракона, Сципион посетил города союзников и зимний лагерь. Он похвалил солдат: потерпев поражение в двух почти одновременных битвах, (2) они не позволили врагу воспользоваться плодами своих успехов, не пустили его за Ибер и честно оберегали союзников. (3) Марция он держал при себе и оказывал ему большой почет, явно не боясь, что кто-то затмит его славу.
(4) Силан сменил Нерона; в зимний лагерь пришли новобранцы. Сципион быстро управился с неотложными делами, побывал всюду, где нужно, и отбыл в Тарракон. (5) Среди врагов Сципион был не менее славен, чем среди сограждан и союзников, – в этом было какое-то предчувствие будущего.
Он внушал страх тем более сильный, чем менее разум мог его одолеть. (6) Карфагеняне разбили зимние лагеря в местах разных: Гасдрубал, сын Гисгона, – на океанском побережье около Гадеса; Магон – в глубине страны за Кастулонскими горами; Гасдрубал, сын Гамилькара, – близ Ибера, около Сагунта.
(7) В конце того лета, когда взята была Капуя, а Сципион прибыл в Испанию, карфагенский флот из Сицилии был отправлен в Тарент, чтобы не допустить подвоза припасов римскому гарнизону, сидевшему в Тарентской крепости. (8) Всякий доступ к крепости с моря был закрыт. Но осада затягивалась, и союзникам карфагенян пришлось с продовольствием туже, чем их противнику.
(9) Хотя побережье было спокойно, гавани были открыты, пунический флот нес сторожевую службу, все-таки не было возможности подвозить горожанам больше хлеба, чем потреблял его сам флот с пестрой, разноязычной толпой моряков.
(10) Малочисленный же гарнизон крепости мог просуществовать на своих запасах и без подвоза, а тарентинцам и флоту не хватало даже того, что подвозили. (11) Наконец флот отпустили с большей радостью, чем встречали; съестное не слишком подешевело: с удалением морской охраны стало невозможно подвозить хлеб.
21. (1) На исходе того же лета Марк Марцелл из Сицилии, своей провинции, прибыл в Рим; Гай Кальпурний, претор, созвал сенаторов выслушать Марцелла в храм Беллоны
[677]. (2) Там Марцелл рассказал обо всем им содеянном, слегка пожаловался на судьбу, не столько свою, сколько солдат: с провинцией все улажено и устроено, а вывести войско ему не позволили; и он попросил разрешения войти в Город с триумфом. Разрешения он не получил.
