(11) Бруттийцы, апулийцы, часть самнитов и луканцев на стороне пунийцев; Капуя, которая после поражения римлян под Каннами стала главным городом не только Кампании, но и всей Италии, предалась Ганнибалу. (12) За столько таких побед следует возблагодарить бессмертных богов.
12. (1) В подтверждение столь радостных вестей он велел высыпать перед курией золотые кольца: их груда была так велика, что мерщики, по словам некоторых писателей, их намерили три с половиной модия; (2) по распространившимся слухам, однако, их было не больше модия (и это вернее). Чтобы преувеличить размеры бедствия, постигшего римлян, Магон добавил, что никто, кроме всадников и притом высшего ранга, не носит таких колец.
(3) А главный смысл речи был в том, что чем ближе конец войны, тем большая помощь требуется Ганнибалу: он воюет вдали от родины, на чужой земле, окружен врагами; тратится столько хлеба, столько денег; (4) в стольких сражениях уничтожены вражеские войска, но ведь каждая победа уменьшала и карфагенское войско; (5) надо послать пополнение, надо послать хлеба и денег на жалованье солдатам, так хорошо послужившим Карфагену.
(6) Всех обрадовали слова Магона; Гимилькон, из партии Баркидов, решил, что сейчас как раз время подразнить Ганнона: (7) «Ну, как, Ганнон? Ты и сейчас досадуешь на войну с римлянами? Вели выдать Ганнибала; запрети среди этих успехов благодарить бессмертных богов; послушаем речи римского сенатора в карфагенском сенате». – (8) «Я молчал бы сегодня, отцы-сенаторы, – сказал Ганнон, – я не хотел среди всеобщего ликования сказать слова вовсе не радостные, (9) но если сейчас я не отвечу на вопрос сенатора, досадую ли я на эту войну с римлянами, то меня сочтут либо гордецом, либо трусом (первое из этих качеств свойственно забывающему о свободе другого, второе – о собственной свободе).
(10) И я отвечу Гимилькону: да, я неизменно досадую на эту войну и не перестану обвинять вашего непобедимого вождя, пока не увижу, что война окончилась на условиях, сколько-нибудь терпимых; только вновь заключенный мир успокоит меня в моей тоске о прежнем.
(11) Магон только что хвастал тем, что радует Гимилькона и прочих приспешников Ганнибала; да и меня это могло бы радовать, потому что военные успехи, если мы не хотим упустить счастливого случая, обеспечат нам мир более справедливый. (12) Если же мы упускаем время, когда сможем диктовать мир, а не принимать его, то боюсь, что мы напрасно так бурно радуемся.
(13) Чему же мы радуемся сейчас? “Я истребил вражеское войско, пришлите мне солдат”. А чего другого ты бы просил, потерпев поражение? (14) “Я взял два вражеских лагеря, обильных провиантом и всякой добычей. Дайте хлеба и денег”. Чего бы ты требовал, если бы взят и разграблен был твой лагерь?
(15) И, чтобы не мне одному удивляться, я, ответив уже Гимилькону, имею полное право спрашивать в свой черед. Так пусть Гимилькон или Магон мне ответят: если битва при Каннах почти целиком уничтожила господство римлян и если известно, что от них готова отпасть вся Италия, (16) то, во-первых, отпал ли к нам хоть один латинский город, и, во-вторых, нашелся ли в тридцати пяти трибах хоть один человек, который перебежал бы к Ганнибалу?»
(17) На оба вопроса Магон ответил отрицательно. Ганнон вновь заговорил: «Врагов остается еще очень много, но хотел бы я знать, как они настроены, на что надеются?»
13. (1) Магон ответил, что ему неизвестно. «А узнать ничего нет легче, – продолжал Ганнон. – Послали римлян к Ганнибалу с предложением мира? Донесли вам, что кто-нибудь в Риме заговорил о мире?» (2) Магон и на это ответил отрицательно, а Ганнон заключил: «Война в том же положении, как и в тот день, когда Ганнибал вступил в Италию.
(3) Нас, современников первой войны
[341], еще много, и мы помним, какой она была пестрой, как чередовались тогда поражения и победы. Никогда, казалось, все у нас не было так благополучно на суше и на море, как до консульства Гая Лутация и Авла Постумия.
(4) А в консульство Лутация и Постумия нас разгромили при Эгатских островах
[342]. А если и сейчас, да хранят нас от этого боги, счастье в чем-нибудь переменится, то надеетесь ли вы побежденными получить мир, на который с вами, победителями, никто не соглашается?
(5) Если кто-нибудь спросит о мире, даровать ли его врагам или принять от них, то у меня есть что сказать; а о том, чего требует Магон, я думаю так: победителям посылать все это незачем, а если нас обманывают пустой, лживой надеждой, то, по-моему, и вовсе не следует ничего посылать».
(6) Речь Ганнона мало кого встревожила: его вражда с Баркидами умаляла ее силу; ликующие люди закрывали уши для всего, что нарушало их радость, – они думали: вот еще немного усилий, и война окончится. (7) В сенате почти единодушно постановили пополнить войско Ганнибала отрядом в четыре тысячи нумидийцев; послать еще сорок слонов и ‹…› талантов серебра
[343].
(8) Еще раньше отправили в Испанию вместе с Магоном и ‹…›
[344] нанять двадцать тысяч пехотинцев и четыре тысячи всадников, чтобы пополнить войска, находившиеся в Италии и Испании.
14. (1) Всем этим карфагеняне занимались, как это обычно при благополучии, лениво и кое-как; римлянам, деятельным по природе своей, сама судьба не позволяла медлить. (2) Консул выполнил все, что ему надлежало; диктатор Марк Юний Пера принес все жертвы и испросил у народа позволения сесть на коня
[345].
Не довольствуясь двумя городскими легионами, которые были набраны консулами еще в начале года, добавочно набранными рабами и когортами, набранными в Пиценской и Галльской областях, диктатор решился на последнее средство, так как государство было в отчаянном положении, когда достоинство уступает пользе.
(3). Он издал указ: всех совершивших уголовные преступления он освободит, а с несостоятельных должников снимет задолженность, если они пойдут к нему в солдаты. (4) Эти шесть тысяч он вооружил галльским оружием, которое вез в триумфе Гай Фламиний
[346], и вышел из города с войском в двадцать пять тысяч человек.
(5) Ганнибал, заняв Капую, еще раз безуспешно попытался то обещаниями, то угрозами склонить к себе неаполитанцев и отправился в Ноланскую область
[347]; (6) враждебных действий он не начинал, надеясь на добровольную сдачу ноланцев, но был готов, если этих надежд они не оправдают, сделать все, чтобы им плохо пришлось.
