46. (1) Ни добрые, ни злые слова ничуть не укрепили дух карфагенян. (2) Их повсюду теснили; римляне становились все смелее; не только вождь ободрял их, ноланцы приветственными криками разжигали воинский пыл; пунийцы повернули вспять и были загнаны в лагерь. (3) Римские солдаты хотели взять его, но Марцелл отвел их обратно в Нолу. Их радостно поздравляла даже чернь, склонявшаяся раньше к пунийцам.
(4) В этот день было перебито больше пяти тысяч врагов, в плен взято шестьсот, захвачено девятнадцать знамен и два слона, четыре слона убиты в бою, римлян убито меньше тысячи. (5) На следующий день наступило перемирие, молчаливо заключенное: обе стороны хоронили своих убитых.
(6) Вражеские доспехи Марцелл сжег, принеся их в жертву Вулкану
[422]. (7) Через два дня, чем-то раздраженные или рассчитывая на более легкую службу, двести семьдесят два всадника – нумидийцы с испанцами – перешли к Марцеллу; они верно и храбро послужили в эту войну римлянам. За доблесть испанцы получили после войны землю в Испании, а нумидийцы – в Африке.
(8) Ганнибал отправил от Нолы в Бруттий Ганнона с войском, с которым тот и пришел раньше, а сам расположился на зимовку лагерем в Апулии под Арпами.
(9) Квинт Фабий, услышав, что Ганнибал отправился в Апулию, свез провиант из Нолы и Неаполя в лагерь, находившийся над Свессулой, укрепил и оставил гарнизон, достаточный, чтобы удержать это место в течение зимы, а сам придвинул свой лагерь поближе к Капуе и опустошал кампанскую землю огнем и мечом, (10) пока не вынудил кампанцев, хотя и не веривших уже в свои силы, выйти из ворот и расположиться лагерем перед городом на открытой равнине.
(11) У них было шесть тысяч вооруженных: пехота никуда не годилась, конница была лучше, поэтому они беспокоили врага конными схватками.
(12) Среди многих знатных кампанских всадников был и Церрин Вибеллий, по прозвищу Таврея. Гражданин Капуи, он был храбрейшим в Кампании всадником. Во времена его службы у римлян один только римлянин-конник, Клавдий Азелл, был равен ему воинской славой.
(13) И теперь Таврея, подъехав раз к вражеским отрядам, долго их осматривал и, когда наконец все замолкли, спросил, где Клавдий Азелл: (14) ведь они и прежде привыкли спорить, кто из них доблестней, почему бы теперь не решить этот спор мечом – с побежденного снимут тучные доспехи
[423], а победителю они достанутся.
47. (1) Когда Азеллу сообщил и об этом в лагере, он только спросил у консула, разрешит ли тот ему выйти на вызов врага и сражаться вне воинских рядов. (2) Получив разрешение, он сразу же взял оружие, выехал вперед, окликнул Таврею по имени и предложил сойтись, где тот пожелает.
(3) Римляне вышли во множестве поглядеть на их поединок; кампанцев было полно не только на лагерном валу, но и на городских стенах. (4) Враги уже раньше свирепыми угрозами привлекли внимание к зрелищу, теперь они с боевыми копьями пришпорили коней; забавляясь на свободной площади и не раня друг друга, они будто и не собирались заканчивать поединка.
(5) Кампанец сказал наконец римлянину: «Состязаются лошади, а не всадники. Съедем-ка с ровного места в эту рытвину, по которой проходит дорога, – там не разъедешься и поневоле пойдешь врукопашную». (6) Он еще говорил, а Клавдий уже согнал лошадь вниз. Таврея оказался грознее на словах, чем на деле: «Ну уж нет! Чтобы мерина, да в канаву…» – слова эти стали потом у крестьян поговоркой.
(7) Клавдий проехал всю длинную рытвину, врага нигде не встретил, выехал опять на равнину и, ругая трусливого своего противника, вернулся победителем в лагерь – его встретили громкими и радостными поздравлениями.
(8) К рассказу об этом конном поединке некоторые летописи делают и добавление (а насколько достоверное, пусть сам судит всякий) о некоем чуде: когда Клавдий гнался за бежавшим к городу Тавреей, он въехал в раскрытые ворота неприятельского лагеря и на глазах у врагов, онемевших при виде такого дива, невредимым выскользнул из других.
48. (1) С той поры на стоянке все было спокойно. Консул даже отодвинул лагерь назад, чтобы кампанцы могли заняться севом. Кампанские поля он стал опустошать, лишь когда хлеба подросли настолько, что стали кормом для лошадей. Он свез этот корм в Клавдиев лагерь над Свессулой и соорудил там зимнее жилище.
(2). Он приказал проконсулу Марку Клавдию оставить в Ноле гарнизон, необходимый для охраны города, остальных же солдат отправить в Рим: пусть не обременяют союзников и не заставляют тратиться государство. (3) Тиберий Гракх отвел свое войско от Кум в Луцерию в Апулии, а претора Марка Валерия отослал оттуда в Брундизий с войском, бывшим у него в Луцерии, охранять берега Саллентинской области
[424] и заранее принять меры касательно Филиппа и войны с Македонией.
(4) На исходе лета, в которое случились описываемые нами события, пришло письмо от Сципионов, Публия и Гнея, об их успехах в Испании. У них, однако, писали они, вовсе нет денег на жалованье, одежду и пропитание войску и морякам.
(5) Что до жалованья, то, если казна пуста, то они придумают, как раздобыть денег у испанцев; остальное все же придется прислать из Рима – иначе не удержать ни войска, ни провинции.
(6) Письмо прочитано было в сенате; не было человека, который не признавал бы, что и написанное правда, и требования справедливые, но задумывались о том, какие большие приходится содержать войска, сухопутные и морские, какой флот вскоре придется строить, если поднимется война с Македонией.
(7) Сицилия и Сардиния, которые до войны уплачивали подать, едва кормят войско, охраняющее эти провинции; на расходы идет налог
[425], (8) но налогоплательщиков стало меньше, ведь сколько войска перебито при Тразименском озере и при Каннах. Если немногочисленных уцелевших отяготить во много раз большим налогом, погибнут и они, хоть не от врагов.
(9) Государство устоит, если ему дадут взаймы, своих средств устоять у него нет. (10) Пусть претор Фульвий выступит перед сходкой, расскажет народу, в какой нужде государство, и постарается убедить людей, разбогатевших на подрядах, чтобы они отсрочили платежи – послужили бы государству, которое помогло им увеличить их достояние.
(11) Пусть они возьмут подряды на поставку того, что необходимо испанскому войску с тем, что, как только у государства будут деньги, им первым будет уплачен долг. (12) Это было сказано претором в народном собрании; назначил он и день, когда будет сдавать подряды на поставку одежды, хлеба и прочего, что нужно для испанского войска и моряков.
