На площадках вышек, защищенных бронелистами, были смонтированы мощные прожекторы, рядом с которыми торчали стволы пулеметов. Сколько монументовцев дежурит на вышке за броней, отсюда не разглядеть, но я предполагал, что двое – ни для кого не проходят даром уроки Зоны, один из которых я однажды преподнес монументовским наблюдателям самолично. Завершающей точкой в этой картине была до боли знакомая табличка, небрежно прибитая к знаку радиационной опасности, который торчал у самой воды: «Территория группировки «Монумент». Проход воспрещен. Ведется огонь на поражение».
– Сильно, – прошептал Шрам, за неимением бинокля рассматривая диспозицию противника через прицел «Винтореза». – Совсем недавно позиции «Монумента» располагались на два кэмэ севернее, по линии Глинка-Замошье. Оперативно действуют.
– А то, – протянул я.
Понятное дело, что пробраться через такое можно только при условии, если территорию хорошенько пропашут «Градами», а лучше «Торнадами» и «Буратинами» – чисто для надежности. Уж больно глубоко в землю умеют зарывать фанатики Монумента свои бункеры, и выкурить их оттуда бывает довольно сложно.
– Хотя… можно попробовать, – протянул Шрам. – Глянь, на два часа пройти можно. Там реально промежуток есть между бункерами и вышками. Ночью переплывем реку и проползем под проволокой как пить дать – один ножом приподнимает колючку снизу, второй ползет.
Я присмотрелся к тому месту, о котором говорил наемник, – и ровным счетом не увидел никаких отличий от общей картины монументовских укреплений. О чем ему и сказал.
– По-моему, Шрам, глухо там, как в Т-90.
– Да внимательнее смотри, – с раздражением в голосе бросил наемник. – Вон там, правее вышки с ободранной крышей. Видишь?
Я ровным счетом ничего особенного не видел – идеальный ряд защитных сооружений, ни больше, ни меньше. И не слышал ничего, кроме сопения Шрама над ухом, тщетно пытающегося донести до меня свою безумную идею. В конце концов я решил, что заниматься явно бесполезным делом больше не сто́ит, и сказал:
– Слушай, там явно ни черта…
Договорить я не успел, ощутив болезненный укол в шею. Вслед за которым мозг пронзила очевидная мысль: наемник просто отвлекал меня своими бреднями, чтобы без хлопот вырубить меня и сдать… кому? Бандитам? Военным? Монументовцам?
Моя рука метнулась к «Бритве», висящей на поясе… и безвольно упала на полпути.
Мир стремительно начал распадаться на фрагменты, словно картинка в калейдоскопе. И последнее, что я видел и слышал, были стальные глаза Шрама, оторванные от лица словно кусок мозаики. И слова, глухо прозвучавшие из-под балахона, глубокого и бесконечного, словно сама вселенная:
– Не обессудь, Снайпер. Контракт для наемника – это закон.
* * *
Холод… Страшный холод… И тошнота, выворачивающая наружу желудок… Но блевать больше нечем, оттого лишь спазмы сотрясают тело, и во рту омерзительный вкус желчи…
Я попытался открыть глаза, но веки были тяжелыми, словно свинцовые заслонки в ядерном бункере. Я попытался снова…
Черт, лучше бы я этого не делал! Голова закружилась, новый приступ тошноты сотряс безвольно висящее тело.
Стоп! Несмотря на общее состояние, вызывающее лишь одно желание – сдохнуть поскорее, мысли в голове начали неуверенно выстраиваться в логические цепочки. Тело, висящее на чем?
Судя по ощущениям, руки и ноги разведены в стороны и плотно зафиксированы, причем тело находится под наклоном. Чтоб блевалось удобнее, что ли, не на себя, а в окружающую среду?
Веки я всё-таки разлепил и заодно попытался восстановить в памяти прошлые события, пока зрение фокусировалось, медленно превращая размытые пятна в стройную картинку.
Так. Дело было вечером, когда я попался на элементарную «разводку» наемника и, судя по глюкам, скорости отключки и отходняку, получил в сонную артерию лошадиную дозу какого-то диссоциатива типа кетамина. Дьявол, как же хреново! Словно неделю подряд хлебал литрами паленую «катанку» не просыхая. Ладно, об этом и потом попереживать можно. Для начала неплохо бы определиться, где я…
– Вот молодец, живой, – произнес рядом со мной хриплый голос. – А я уж грешным делом подумал, что вот-вот сдохнешь.
– Не дождетесь, – прохрипел я, после чего смачно выплюнул в атмосферу концентрированную желчь, смешанную с вязкой слюной. Подо мной булькнуло, и я наконец понял, что бело-желтый круг перед глазами – это старый эмалированный таз, полный блевотины.
– Ну почему же, – усомнился голос. – Будешь молчать – и сто процентов склеишь ласты. Причем очень больно и хреново. Подними башку, приглядись.
Я послушался.
Прямо передо мной была серая бетонная стена, освещенная стоваттной лампочкой, болтающейся на шнуре под потолком. На стене не было ничего примечательного за исключением большого бурого пятна с вкраплениями белой кашицеобразной массы.
– К сожалению, от пентотала натрия или скополамина в твоем теперешнем состоянии ты скорее сдохнешь, чем начнешь говорить правду. Или вырубишься. Или глюки свои озвучивать начнешь, что мне абсолютно неинтересно. Понимаешь, Снайпер, я больше верю в дыбу, чем в сыворотку правды. Или вот в это.
Хреновина, на которой я был зафиксирован, дернулась, и ее верхний край опустился. Теперь я висел параллельно полу, ощущая, как путы, стягивающие мои запястья и лодыжки, врезаются в мясо. Хреновина легонько качнулась взад-вперед.
– Понимаешь, о чем я? – поинтересовался голос. – С увеличением амплитуды ты через некоторое время начнешь дозированно биться башкой об стену. Раз, другой, третий. Десятый. Пока не почувствуешь, как плющатся твои шейные межпозвонковые диски и вдоль швов начинает разваливаться череп.
Голос хохотнул.
– Ты же не хочешь убить себя об стену, сталкер?
– Убейся сам, урод, – посоветовал я.
– Попозже, с твоего позволения, – сказал голос. – Всё-таки я задам тебе один вопрос. Чисто на пробу, перед тем, как начать испытания стены на прочность твоей макушкой. Подумай хорошо, прежде чем ответить, – череп-то у тебя один, как-никак.
Я молчал, прикидывая, с какой это радости фанатикам Монумента понадобилась какая-то информация от меня. То, что Шрам сдал меня именно монументовцам, сомнений не было – хотя бы по той причине, что вряд ли где-то кроме их базы поблизости мог находиться бетонированный бункер. А переть меня куда-то еще было проблематично даже для наемника – по сравнению со своим последним пребыванием в Зоне на Большой земле я благополучно накушал десяток кило, не меньше. Правда, думаю, за последние сутки успел столь же благополучно сбросить как минимум половину вышеназванного лишнего веса.
– Где «дочкино ожерелье»?
Вот это да! Я ожидал чего угодно, но не подобного вопроса.
Про артефакт, созданный Монументом из «тёщиного колье», достаточно часто встречающегоя в Зоне, знали лишь Болотник да члены группы Меченого, не имеющие привычки трепаться в барах о своих подвигах. Сомневаюсь, что эти волки вообще каким-то образом контактировали с другими сталкерами, – легенды Зоны на то и легенды, что их мало кто видел. Тех же, кто имел несчастье с ними познакомиться, давно упокоила Зона. А тут такая осведомленность. Откуда, интересно?
