Я бросился к своему автомату, одной рукой засовывая «Бритву» обратно в ножны, а другой утирая с лица вонючую мутантову кровь и заодно обозревая поле битвы… и понимая, что все равно попали мы с наемником конкретно, несмотря на наши подвиги в борьбе с уродливыми поражениями Зоны.
Два волкопса валялись рядом с нашим укрытием. Один изрешеченный пулями словно дуршлаг. Второй, недобитый, все еще сучил лапами и жутко выл, издыхая и скалясь, – видимо, мерещилось ему в агонии, что он вот-вот вонзит жуткие изогнутые клыки в горло своей жертвы…
Но свою задачу мутанты выполнили.
Линия монументовцев стремительно набегала на нас, занося дубинки над верхним краем щитов. Им оставалось пробежать с десяток метров. А у нас со Шрамом было две секунды на то, чтобы попытаться сменить пустые магазины на полные… либо выдернуть ножи и вступить в рукопашную с нападающими, с ног до головы запакованными в бронированные экзоскелеты. Впрочем, и то и другое априори было занятием бессмысленным. Одного, может быть, пристрелишь или зарежешь, просунув нож в сочленение между бронепластинами. А остальные просто прижмут к земле толстыми прозрачными щитами, которые даже «Бритвой» расковырять будет непросто, да и забьют дубинками до беспамятства…
– Ложись! – проревело за моей спиной.
«Медведь-мутант, что ль, заговорил человечьим голосом…» – пронеслось у меня в голове, пока я послушно летел носом в изорванную берцами, окровавленную траву. Когда в безвыходной ситуации тебе командуют «Ложись!», то разумнее подчиниться, чем выяснять, кто, да что, да зачем, – может быть только хуже. Тем более что через несколько секунд все равно пришлось бы так или иначе валяться на земле…
Впереди грохнуло, и сильно. После чего сразу раздались крики ярости и боли, с близкого расстояния слышные отменно даже из-под бронированных шлемов. В следующее мгновение я уже был в положении стрельбы с колена и, меняя магазин своего АК, быстренько оценивал боевую обстановку.
Обстановка явно поменялась к лучшему. Двое фанатиков Монумента валялись на земле, словно большие куклы, на которых малолетний хозяин решил испытать действие перфоратора и при этом вошел во вкус процесса. Остальные нападающие, побросав щиты и дубинки, экстренно перебрасывали со спины в руки российские «Валы» и немецкие автоматические винтовки Heckler & Koch Gewehr 36 – в ближнем бою что первое, что второе оружие фатальное.
Но у нас со Шрамом было преимущество примерно в секунду. Как раз для того, чтобы выпустить фактически в упор по короткой очереди… и вновь рухнуть на живот под прикрытие толстенного бревна, подчиняясь громовому «Ложись, мля!», вновь прозвучавшему за спиной.
Впереди грохнуло вторично. Я не стал дожидаться повторных эпитетов в свой адрес и остался лежать на месте, при этом даже ухитрившись обернуться – интересно же даже в минуту смертельной опасности, кто это тебе помогает столь своевременно, одновременно по-отечески обкладывая матом.
Вот уж чего не ожидал увидеть…
На фоне слабо переливающейся стены аномалий стояли две фигуры. Меченый с гранатометом ГМ-94 в руках и незнакомый седобородый мужик, словно сошедший с партизанского плаката времен Второй мировой войны – в кирзачах, советском офицерском тулупе, из-под ворота которого выглядывала выцветшая десантная тельняшка, и аккуратной ушанке, лихо сдвинутой на затылок. Дополняла образ винтовка, при виде которой я автоматически почувствовал уважение к ее хозяину.
В руках колоритный «партизан» держал знаменитую «мосинку» – оружие с более чем столетней историей, до сих пор применяющееся в спецподразделениях снайперами высокого класса для ювелирной работы. На винтовке был установлен прицел ПУ, старый и надежный, как сама винтовка, к которой скорее для лучшего баланса, нежели для боевого применения был прикреплен полуметровый игольчатый штык.
С «мосинкой» бородач обращался весьма ловко. Я глазом не успел моргнуть, как он, произведя три выстрела подряд, ушел в кувырок – не иначе кто-то из монументовцев взял его на прицел. Меченый тоже распластался на земле, выпустив последнюю гранату, пролетевшую над нашими головами. Так, теперь моя очередь – во всех смыслах.
Я вывернулся из-за бревна и выпустил остаток магазина в бронированный шлем, нависший уже практически над нашим укрытием – фанатик Монумента, вскинув «Вал», готовился одним росчерком своей смертоносной машинки решить все проблемы…
Не получилась у него задумка. Никакая современная тактическая защита пехотинца не спасет от выстрела из АК с расстояния в полтора метра. Шлем экзоскелета вместе с черепом раскололись, словно скорлупа одного ореха, выплеснув наружу коктейль из крови и мозгов…
Последний ходячий экзоскелет Шрам расстрелял в затылок. Монументовец, спасаясь, со всех ног бежал обратно к грузовику, но пуля, как всегда, оказалась быстрее.
– Вовремя вы, – сказал наемник, опуская «Винторез» и поворачиваясь лицом к спасителям. – Еще б совсем чуть-чуть – и было бы у «Монумента» не на десять бойцов меньше, а на два больше.
– Эх, молодь зеленая, – покачал головой «партизан», забрасывая за плечо «мосинку». – Так и норовят сами себя на ноль помножить. Чего ты в аномальный карман-то полез?
– Так не увидел в темноте, – пробормотал Шрам, явно пристыженный. – И детектор аномалий…
– Совсем про осторожность забыли с вашими детекторами, – проворчал седобородый. – Хорошо, что у меня в сторожке аж четыре приемника на разные волны настроены. Поймал сообщение от этой монументовской погани, что у Старой Красницы их грузовик расстреляли и теперь к деревне отряд карателей выдвигается. А то было б вам небо в алмазах.
– Это точно, – кивнул я, отмечая про себя: Шрам разговаривал с хозяином антикварного оружия как со старым знакомым, но в то же время настороженно посматривал на Меченого. Так глядят на опасную бойцовую собаку – не провоцируя, но в то же время готовясь отразить нападение.
Меченый же наемника явно не узнавал, бинтуя руку, которую слегка зацепила вражья пуля. Затянув зубами марлевый узелок, он кивнул мне, перепрыгнул через бревно, подобрал «Вал» убитого монументовца и принялся рассматривать автомат на предмет повреждений.
– Кому что надо – оружие там или патроны, – собирайте по-быстрому и ходу, – скомандовал седобородый. – А то чует мое сердце, скоро здесь не грузовик с карателями будет, а кое-что похуже.
– Думаешь, накроют сектор чем-нибудь типа «Града»? – предположил Шрам.
– У них и поновее кое-что есть, – ответил «партизан». – Потому лучше поторопиться…
Натовские патроны к винтовке Heckler & Koch Gewehr 36, как и дефицитные СП-6 к «Валу», мне пока были без надобности, потому, пока Меченый со Шрамом пополняли боезапас, я успел перекинуться с колоритным местным жителем парой словечек.
– Звать-то тебя как, отец? – поинтересовался я.
– Лесником все зовут, – степенно отозвался мой собеседник, доставая из серебряного портсигара сигарету без фильтра и прикуривая от самодельной зажигалки, сработанной из гильзы. Вопреки моему ожиданию в воздухе запахло не самосадом, а термоядерными верблюжьими сигаретами, которыми дядя Сэм снабжает своих военных.
