Люди, мимо которых я проходил, оборачивались все чаще. Некоторые даже пытались поймать руками невидимый призрак, вызывавший у них мимолетную тревогу. Но им это не удавалось – их реакция была слегка заторможенной. Счастье расслабляет, а для того, чтобы поймать невидимого врага, нужны отточенные и злые рефлексы.
Я уже видел небольшой мостик, переброшенный через мелкую речушку, пересекавшую город. Лесник говорил, что за мостиком всё будет проще, правда, я не совсем понял, что он имел в виду. Но розовая вата снова ощутимо давила мне на мозги. Я невольно ловил себя на мысли, что еще немного – и я с улыбкой до ушей брошу на газон ненужный автомат и радостно присоединюсь к ближайшей группе любителей местного кваса. И так ли уж это плохо? Может, и вправду бросить все к чертям? Может, вот оно, твое счастье, сталкер, за которым ты уже так долго гоняешься по свету?..
Занятый чужими мыслями, всё настойчивее копошащимися в моих извилинах, я не сразу заметил старушку, вышедшую из приземистого одноэтажного здания с бесхитростной надписью «Продукты» над входом, и чуть не сбил ее с ног.
– Осторожнее, сынок, – сказала она, подняв на меня неожиданно живые и внимательные глаза. – Не спеши, а то покалечишь бабушку.
Годы изрядно согнули старую женщину. Ее когда-то зеленое платье было под стать хозяйке – ветхое, выцветшее, местами искусно залатанное… Она опиралась на клюку странной расцветки – ярко-желтую с синей рукоятью, а в левой руке крепко держала плетеную авоську, из которой выглядывали треугольный пакет молока, бутылка кефира с зеленой крышечкой из фольги и батон хлеба за восемнадцать копеек.
Удивительно… Я точно помнил, сколько тогда стоил батон с вкусной хрустящей корочкой, но никак не мог вспомнить, где я мог видеть эту женщину со взглядом, проникающим прямо в душу…
– Странно, – сказал я. – Мне казалось, что тебе должно быть не больше двадцати пяти.
– Да побольше будет, – ответила она, не отрывая от меня немигающего взгляда. – Как в марте сорок четвертого немцы рванули свой объект «Локи», так я и родилась. В один день с трещиной между мирами.
Боковым зрением я видел, как вокруг нас начали собираться гуляющие. Мужчины, женщины, подростки, дети. Медленно, неуверенно, словно не веря своим глазам, они всматривались в меня, и их руки невольно сжимались в кулаки. На мгновение я оторвал взгляд от лица своей собеседницы и посмотрел на тех, чьи фигуры медленно замыкали кольцо вокруг меня и согнутой годами старухи… Просто старухи ли? Уж не сама ли Зона предстала сейчас передо мною в ее обличье?
Странно, что люди, столпившиеся вокруг нас, не бросились сразу, а словно ждали чего-то. На их лицах больше не было улыбок. Более того, мне показалось, что у них и лиц-то нет – так, неживые резиновые маски, натянутые на старые черепа.
Круг замкнулся. Если б они захотели, то могли достать до меня кончиками пальцев. Но они просто стояли и смотрели на меня немигающими глазами – такими же, как у старухи…
Страха не было. Я знал, что не успею поднять автомат, если они бросятся на меня, но меня это ничуть не беспокоило. Лишь где-то в уголке сознания промелькнула нормальная мысль сталкера, загнанного в ловушку, о том, что уж «Бритву»-то я из ножен точно выдерну, а там будь что будет.
Промелькнула… и пропала. Потому, что нечто внутри меня, гораздо более могущественное, чем разум и воля, было твердо уверено – сейчас мне потребуется другое оружие, более действенное, чем нож или автомат.
– Зачем я тебе нужен? – спросил я. – Почему ты зовешь меня снова и снова?
– Я? – усмехнулась старуха бескровными губами. – Это твое прошлое зовет тебя, сталкер, потому что оно ближе тебе, чем самое замечательное будущее на Большой земле. Твое прошлое – и твоя судьба. Ты это знаешь лучше, чем кто-либо. Но сейчас мне и вправду кое-что нужно от тебя.
Ее глаза блеснули жутким, потусторонним светом.
– Я слишком давно не пробовала человеческой крови, – сказала она, и ее рот растянулся в неестественной резиновой гримасе.
Моя ладонь легла на рукоять «Бритвы», и если б не острота момента, я бы, наверное, отдернул ее. Нож был нестерпимо ледяным и дрожал, словно смертельно напуганное живое существо.
Но это было уже неважно.
Я вырвал «Бритву» из ножен как можно быстрее, чтобы не передумать… и точным движением рассек кожу на своей руке чуть выше запястья. Где-то на краю сознания мелькнула мысль: мой нож не может, не умеет резать своего хозяина…
Оказалось – умеет. Тогда, когда это нужно Зоне, некогда породившей артефакт, из которого была выкована «Бритва».
Пальцы, сжимавшие рукоять, уже ничего не чувствовали, превратившись в ледышки, но я и на это не обращал внимания. Потому, что твердо знал – именно сейчас решается что-то очень важное, причем, возможно, я никогда не узнаю, что именно. А еще я знал, что поступаю правильно. И мне было абсолютно наплевать, что произойдет со мной дальше.
Кровь стекала по моим пальцам и тяжелыми каплями падала на землю. Люди, стоявшие вокруг нас, заворчали, некоторые протянули вперед скрюченные пальцы – и тут же отдернули их назад, словно обжегшись о невидимое пламя.
Признаться, я ожидал, что старуха бросится вперед и вопьется губами в свежую рану… Но произошло иное. Она лишь протянула вперед иссохшую руку, обмакнула в кровь кончик мизинца, лизнула его с видом гурмана, пробующего незнакомое блюдо, после чего удовлетворенно кивнула.
– Это действительно человеческая кровь, – сказала она. – Я рада, что не ошиблась в тебе, сталкер. Ведь здесь, внутри Периметра, осталось слишком мало людей, способных совершить действительно большое дело…
Потом тем же пальцем она легонько коснулась лезвия «Бритвы» – и слегка улыбнулась. Я был уверен: то, что сейчас промелькнуло в ее глазах, было смазанной картиной будущего. Хотя потом я непременно докажу себе, что всё это мне только показалось…
Словно повинуясь неслышной команде, плотная толпа народа вокруг нас зашевелилась и стала распадаться. Люди поворачивались и уходили, мгновенно потеряв интерес ко мне. Нож в моей руке перестал трястись и потеплел, нагретый ладонью, которая словно и не была куском льда всего лишь мгновение назад…
А еще в моей голове исчезло ощущение, будто мои мозги тихонько качаются в уютной колыбели, слепленной из леденцов. Сказочный город-мечта из далекого прошлого исчез словно сон. Сейчас на меня смотрели слепыми проемами выбитых окон серые, унылые здания, побитые пулями и жестоко ободранные слабокислотными дождями.
Исчезла и старуха, наверняка привидевшаяся мне, лишь смутная сгорбленная тень качнулась – и пропала где-то между зданиями, а порыв промозглого ветра донес то ли шепот, то ли эхо вряд ли сказанных кем-то слов:
– Иди в Припять… Там ты найдешь ответы на все вопросы…
* * *
Я шел по Чернобылю-два, размышляя о странном видении, посетившем меня там, за мостом, который давно уже остался далеко за стенами уцелевших зданий. Их оказалось на удивление много в этом городе-призраке – одинаковых, вплоть до повторяющихся номеров домов, табличек с названиями улиц, и мемориальных досок на фасадах, словно их множили под копирку.
