А сердцем был доктор Рунульф, благодаря которому в красных и голубых знаках текла сила-кровь. Тьфу! Может, его похвалить за хирургическое изящество решения?
Доктор деловито что-то чертил внутри пентаграммы, медсестра столбиком застыла в сторонке (похоже, в трансе), а рядом на покрывале сучил ручками-ножками младенец. Так вот зачем понадобился сын Бирты! Идеальная жертва, в которой кровь Бальдра и сила Хель. Кстати, вел себя ребенок на удивление тихо. Может, чем-то напичкали?
Эринг отреагировал мгновенно: грохот выстрела ударил по ушам и эхом заметался по пещере. Завоняло пороховой гарью. Пуля отскочила от невидимой преграды и чиркнула по скале рядом с головой Исмира, который прошипел что-то ругательное.
Из глубины пещеры донеся громкий зевок — и скала под ногами мелко затряслась.
— Эринг! Катетер тебе в глотку! — не выдержала я.
Тетя Хельга схватила меня за рукав и потянула за выступ.
Доктор обернулся и негромко рассмеялся.
— Ну-ну. Хотите мне помочь, юноша? Дерзайте!
Эринг поморщился, как от зубной боли, сунул револьвер в кобуру и отошел к нам.
Напротив доктора остался один дракон. Махнул рукой, пытаясь небрежно смести доктора волной чистой магии. Ноль эффекта. Вторая попытка — и опять без толку.
Дракон нахмурился, повел плечами и начертил прямо в воздухе льдисто-синий знак. Тот вспыхнул — и погас, не оставив даже искорок. Я прикусила губу. Проклятье! Чем пронять человека, которого не берут ни пуля, ни магия?
Доктор развеселился:
— Получается? Не считай меня дураком, тварь. Я хорошо подготовился.
Исмир и бровью не повел. Только из-под волос на шее потекла струйка пота.
— Разве мы знакомы? — поинтересовался он, продолжая выплетать пальцами тонкую вязь символов.
Ловкий ход. Все любят поговорить о себе, и доктор не исключение.
— Думаешь, я мог забыть тварь, которая убила моего отца?
— Твой отец был шпионом и мятежником, — ответил Исмир равнодушно.
У нас тут битва за спасение мира или разговор за чашкой чая? Я дернулась вперед, но Эринг меня удержал. «Тихо! — прошипел он. — Пусть Исмир попробует!»
Я нехотя кивнула и прикрыла глаза, пытаясь найти лазейку в контуре. Йотун! Сплошная стена — ни щелочки, ни просвета.
— Он был моим отцом! — выкрикнул Рунульф. Глубоко вздохнул и продолжил уже спокойнее: — Ледяные его убили, потому что не хотели упускать власть.
— Поэтому ты решил уничтожить весь мир? — поднял брови Исмир. — Признаю, неожиданно. Хотя несколько излишне радикально.
— Этот мир несправедлив! У нас получилось! Он скоро погибнет. А новый будет зеленым, чистым и прекрасным!
Я передернулась. М-да, ломать — не строить.
— Меньше пафоса, — хмыкнула тетя Хельга. — Как старый театрал, уверяю, вы переигрываете.
Доктор машинально повернулся к ней. Исмир только этого и ждал: выбросил руки вперед, прошипел что-то сквозь зубы… Я сжала кулаки. Ну же, ну!
По невидимой стене пробежала рябь. И успокоилась.
Доктор даже не дернулся. Вот нервы у человека!
— Знаешь, тварь, о чем я жалел всю жизнь? Что это не я бросил в тебя ту бутылку с зажигательной смесью. Что не у меня на глазах ты горел заживо!
Что-что?!
Исмир пожал плечами и провел ладонью по короткому «ежику» на голове.
— Помнишь поговорку? Про все, что нас не убивает? Кстати, к чему был тот фарс с поддельными письмами?
Он тянул время. Только зачем? Доктор улыбнулся — совершенно безумной улыбкой.
— Это была наживка на тебя! А на крючок попался тот глупый мальчишка. Хотя так даже лучше. Ладно, поболтали — и хватит!
Мотнул головой, взял младенца на руки и переложил на плоский камень в центре. Окунул палец в чашку и вывел на голом животе ребенка какой-то знак. Медсестра запела — низким, гортанным голосом — торжественно, словно под бой барабанов.
В глубине пещеры загрохотало. Обвал. Начинается! От ужаса у меня подогнулись колени.
Я на мгновение зажмурилась, пересиливая страх. Паника гнала прочь, но какой смысл бежать? Выиграть пару часов жизни? Если мы не справимся, то весь Хельхейм погибнет. Будут извержения вулканов, землетрясения, наводнения…
Доктор вывел еще один знак, теперь на недовольно насупленном лбу. Ребенок открыл рот, заорал — и за спиной доктора полыхнуло оранжевым. Запахло смолой и углем, накатила волна жара.
А Исмира подхватило, как пушинку, — и впечатало в стену.
Я прикусила кулак, чтобы не закричать. Смахнула со лба капли пота и дернула приятеля за рукав.
— Эринг. Играй!
Он вздрогнул и вспомнил. Пристроил скрипку, поднял смычок и почти робко тронул струны.
А я, спотыкаясь, бросилась к Исмиру. Проклятый Локи. Проклятый огонь!
Так. Вдох-выдох. Присесть у неподвижного тела, прикоснуться к безвольно обвисшей руке, сморгнуть мешающие слезы. С какой стати я так расклеилась? Под пальцами толкнулся пульс. Раз, другой… Жив!
А Эринг играл. Тихая мелодия отразилась от стен, мягко окутала разум.
«Спи, моя радость, усни…» — выводила скрипка.
Слабо, слишком слабо. Лишь чуть спокойнее задышал Локи, чуть замедлились движения доктора, уже воздевшего нож, чуть тише стал голос медсестры.
Зато лицо Эринга бледнело на глазах. Казалось, в музыку уходила вся его жизнь. И этого было мало!
Эринг не справлялся. Не успевал. Фатально не успевал.
Вот он покачнулся. Тетя Хельга бросилась к нему, подставила плечо. Толку?
Если доктор убьет младенца, мы все тут поляжем. Сгорим заживо в пламени Локи.
— Хель! — в отчаянии выругалась я.
И богиня услышала.
— Помоги ему! — прошелестело в моей голове.
— Как?! — в отчаянии закричала я во весь голос. И плевать, что непонятно, с кем я разговариваю.
— Смертный сон, — шепнул голос и умолк.
Проклятье, знала бы, что все эти обряды и вправду пригодятся, взяла бы факультатив!
Нужно прикрыть глаза, выровнять дыхание. И тихо запеть, вплетая в мягкий шепот музыки змеиное жало смерти…
Я очнулась на полу, с трудом повернула голову.
Доктор все еще отчаянно боролся с сонной одурью, с накатывающим оцепенением. У него получалось. Нож медленно, но неотвратимо опускался. От напряжения его лицо побагровело, на нем выступили крупные капли пота.
— Регина! — встревоженно позвал Исмир. — Что с тобой?
Поднял меня, встряхнул. Что за манера!
— Перестань, — попросила я чуть слышно. — Просто выложилась, нет сил.
