Через несколько секунд он вызвал меня по селектору. «Мне нужны наличные, мисс Экклес, а то у меня ни пенни в кармане». – «Надо же, кто-то хорошо покутил, – заметила я шутливо. – Не далее как вчера вечером я снимала для вас пятьсот долларов». – «А что, я обязан перед вами отчитываться?» – ответил мистер Барклай неожиданно жестко. «Я такого не говорила. Просто подумала, что вы наверняка опять были излишне щедры. А я еще думала, что же стало с вашей привычкой жертвовать большие деньги с прошлого мая, когда мы перестали ежемесячно отправлять две тысячи долларов на благотворительность».
Я не смогла расшифровать выражение его лица и поспешила за чековой книжкой. Когда я отправила подписанный чек в банк, мистер Барклай велел мне немедленно пригласить к нему мистера Смита. «Которого Смита?» – уточнила я, потому что среди его знакомых было несколько с такой фамилией. «Иногда вы можете очень сильно действовать на нервы! – воскликнул обычно такой великодушный мистер Барклай. – Смита из нашего гриль-бара, разумеется!»
Ничего само собой разумеющегося в этом не было – мистер Смит из гриль-бара никогда не поднимался в редакцию. Все вопросы, связанные с его бизнесом, он решал с дочерней компанией, отвечающей за аренду помещений. Но я не стала напоминать об этом мистеру Барклаю, а смиренно продолжила выполнять свою работу. Десять минут спустя мистер Смит вошел в кабинет.
«У меня для вас хорошие новости, Смит, – произнес мистер Барклай, пожав ему руку. – Анселл не будет обращаться в суд. Я убедил его, что не стоит предавать дело огласке. Никто не будет знать, кроме нескольких наших сотрудников, а от них я потребую не распространять информацию. Конечно, все это не ваша вина, но впредь я прошу вас быть осторожнее».
Мистер Смит как будто не понимал, о чем идет речь, но мистер Барклай явно не принял это на веру. Что последовало дальше, я сообщить не могу – мистер Барклай дал мне понять, что мои услуги больше не потребуются. Двадцать минут спустя мистер Смит вышел от него с улыбкой, явно очень довольный его великодушием.
У меня снова зажужжал интерком. На этот раз мистер Барклай надиктовал мне следующий текст:
Служебная записка
Отправитель: НОБЛ БАРКЛАЙ
Получатель: все сотрудники
Дата: 23.11.1945
В интересах наших арендаторов, гриль-бара «Старый британец» и лично нашего друга мистера И. Дж. Смита прошу не распространять слух о том, что мистер Анселл отравился креветками в его ресторане. Мистер Смит очень ответственно подходит к выбору продуктов и никогда бы не поставил еду перед клиентом, если бы у него были хоть малейшие сомнения в ее свежести.
Однако не всегда возможно адекватно оценить качество морепродуктов. Креветки, которые были приготовлены в гриль-баре накануне, выглядели абсолютно свежими, и вряд ли кто-либо был поражен более самого мистера Смита, когда выяснилось, что мистер Анселл ими отравился.
Поскольку мистер Смит не просто наш арендатор, но и хороший друг всех, кто каждый день у него обедает, я надеюсь на вашу порядочность и прошу не распространять эту информацию.
«Сделайте десять копий и пустите по офису, – распорядился мистер Барклай. – Пусть каждый поставит свою подпись. Потом верните все копии мне». «Хорошо, мистер Барклай», – ответила его покорная слуга.
Когда я печатала очередной экземпляр записки, в кабинет влетела Элеанор. Она приветствовала меня так, словно вчерашний разговор не закончился на тяжелой ноте. «С ним все в порядке, Грейс! – воскликнула она, как будто я задавала ей вопрос о чьем-то здоровье. – Теперь ему надо просто немного отдохнуть, и он к нам вернется. Вы не представляете, как я счастлива!»
«Вы, наверное, о мистере Анселле?» – уточнила я. Она с жаром закивала. «Я думала, умру, когда услышала, что он отравился. Пожалуй, у меня склонность к мелодраме, потому что… – Она осеклась и не стала заканчивать мысль. – Какое счастье, что это всего лишь плохие креветки! Правда же, папа необыкновенный?» «Разумеется, Нобл Барклай необыкновенный», – ответила я.
«Ему позвонили рано утром и сообщили, что один из редакторов найден без сознания на полу кабинета. Папа тут же примчался в больницу и велел им сделать все возможное. Он такой чудесный, никогда его таким не видела!»
«Я рада, что вы цените своего отца», – отметила я и сказала бы еще что-нибудь, но Элеанор, со свойственной ей бестактностью, наверняка унаследованной от матери, уже унеслась прочь.
Поскольку завтрак у меня обычно легкий, обедаю я рано. Напечатав служебные записки и разослав их по отделам с подробными инструкциями, я спустилась в гриль-бар. Сев за свой привычный столик, я заглянула в меню. Подошла официантка, которая всегда меня обслуживает. «Не желаете ли креветки под креольским соусом, мисс Экклес? Они сегодня превосходны». «Да как вы смеете?! – вскричала я в крайнем возмущении. – Вы находите это хорошим поводом для шуток?! У вас вчера клиент чуть не погиб, отравившись креветками!» Официантка как будто опешила. «Креветками? Вчера?»
Я с негодованием поняла, что мистер Смит не потрудился оповестить персонал о неприятном происшествии с мистером Анселлом. Хоть я и только что самолично напечатала требование не распространять эту информацию, я сочла необходимым поставить официантку в известность. Лучше пусть узнает из первых рук, чем до нее дойдут какие-нибудь лживые слухи.
«Вчера мы не подавали креветок! – возразила официантка. – Тут до сегодняшнего дня неделю ни одной креветки вообще не было!»
Я попыталась спокойно переубедить это упрямое создание, но безуспешно. Она даже позвала других официанток, чтобы они подтвердили ее слова. Естественно, подружки приняли ее сторону. И все же это меня озадачило. Хотя, конечно же, я верила мистеру Барклаю, а не каким-то там глупым рабочим девчонкам, ситуация не могла не раздразнить мое любопытство. Меня отягощали такие вопросы, которые не имели права возникать в священном храме моего сознания. Разумеется, я сама была этому виной. Где-то в коварных глубинах моей психики скрывалась неправда, которую мне не хватало смелости извлечь на свет.
Если бы мать-природа наделила меня большей храбростью, я бы очистила душу излиянием правды лучшему из исповедников. Так и не набравшись духу раскрыть гниющие язвы своих сомнений перед Ноблом Барклаем, я утешала себя мыслью, что все-таки он занятой человек, он думает о вопросах международного масштаба, ему не до моих глупых маленьких проблем. Но это было слабое утешение. Часто в тиши ночной просыпалась я с мыслями о загадочной скрытности мистера Барклая и его дочери. Не было ли какой-то спрятанной правды, какой связи между смертью мистера Вильсона и той ошибкой телефонистки? Почему мистер Барклай так жестко потребовал от меня молчания и отказал Анселлу в публикации той статьи?
Какой бы ни была эта темная тайна, я знала, что не мне ею распоряжаться. И конечно, не было у меня и малейшей тени сомнения в чистоте намерений Нобла Барклая. Мистер Барклай – образец честности, его вера в человечество вообще и своих друзей в частности крепка и непоколебима. Наверняка его жестоко подставили. Даже сейчас я дрожу от волнения за него. Трагедия – неминуемое следствие обмана. На корнях лжи распускаются цветы зла. Таков закон Природы, а она – жестокий учитель.
