– Если кто-то находился с ней в спальне, это полностью меняет картину преступления, – сказал Марк холодным, официальным тоном.
– Вы имеете в виду, что это произошло не так, как вы говорили журналистам: мол, прозвенел звонок, она подошла к двери, и тут-то все и случилось?
– Я решил, что, судя по положению тела, это самая правдоподобная версия.
Он медленно вышел из спальни, не отводя глаз от ковров на полированном полу.
– Если в ее спальне был мужчина, возможно, он собрался уходить. Вероятно, она подошла с ним к двери. – Марк застыл на том месте, где реку темной крови остановил толстый ковер. – Возможно, они поссорились, и как только он дошел до двери, то повернулся и застрелил мисс Хант.
– Черт, аж мурашки по коже. – Бесси тихо высморкалась.
Со стены улыбался портрет кисти Стюарта Джекоби.
Глава 7
Во второй половине дня в среду, спустя сутки после похорон, ко мне домой заявился Ланкастер Кори. Я застал его за жадным созерцанием моей коллекции фарфора.
– Кори, дорогой мой, чем обязан такому вниманию?
Мы обменялись крепким рукопожатием, словно родные братья после долгой разлуки.
– Не буду ходить вокруг да около, Уолдо. Я здесь по делу.
– Ого, запахло серой!.. Может, сперва выпьете, а потом откроете свои дьявольские планы?
Он подкрутил кончики жестких седых усов.
– Друг мой, у меня для вас очень выгодное предложение. Вы же знакомы с работами Джекоби? С каждым днем они все дороже.
Я причмокнул губами.
– Нет, я не предлагаю вам купить его картину. Честно говоря, у меня уже есть покупатель. Вы видели портрет Лоры Хант? Газеты напечатали репродукцию после того, как ее убили. Ужасное происшествие, не правда ли? Так как вы дружили с этой леди, я подумал, что вы назовете цену раньше…
– Кори, я подозревал, что привести вас ко мне может только чудо. Теперь я знаю, что это обычная наглость.
Он пожал плечами, пропустив оскорбление мимо ушей.
– Просто знак вежливости.
– Да как вы смеете! – воскликнул я. – Как вы посмели прийти в мой дом и хладнокровно предложить мне эту дешевку? Во-первых, я считаю это полотно плохим подражанием Спайкеру. Во-вторых, я терпеть не могу Спайкера. И, в-третьих, я ненавижу портреты маслом.
– Отлично. Значит, я спокойно могу продать его другому покупателю.
Кори взял свою фетровую шляпу.
– Погодите, – велел я. – А с какой стати вы предлагаете то, чем не владеете? Картина висит в квартире Лоры. Она не оставила завещания, и адвокатам еще предстоит разобраться с этим делом.
– Думаю, всю ответственность возьмет на себя миссис Тредуэлл, ее тетка. Можете обратиться к ней или к ее адвокатам – Сослбери, Хаскинсу, Уордеру и Боуну. Сегодня утром я слышал, что хозяин квартиры согласился расторгнуть договор найма, если квартиру освободят к первому числу следующего месяца. Они постараются ускорить процедуру…
Меня разозлила его осведомленность.
– Стервятники слетаются! – Я с досадой хлопнул себя по лбу и обеспокоенно спросил: – Вы не знаете, как насчет остального имущества? Устроят аукцион?
– Про картину спрашивали частным образом. Похоже, кто-то видел этот портрет в квартире мисс Хант и уже успел переговорить с несколькими дилерами. Этот человек не знает, что мы – агенты Джекоби.
– И, судя по его вкусу, совершенно не разбирается в живописи.
Кори поджал губы.
– Ну, не у всех такое предвзятое мнение, как у вас. Лично я уверен, что наступит день, когда работы Джекоби будут стоить больших денег.
– Успокойтесь, дружище. К тому времени нас с вами уже не будет в живых. Лучше скажите, – насмешливо продолжил я, – кто этот ваш потенциальный покупатель? Какой-нибудь знаток живописи, который увидел изображение в воскресных бульварных газетенках и теперь хочет приобрести портрет убитой?
– Полагаю, что не слишком этично разглашать имя клиента.
– Приношу извинения, Кори. Мой вопрос, должно быть, ранил вашу тонкую душу бизнесмена. К сожалению, придется писать очерк, не упоминая имен.
Ланкастер Кори сделал стойку, как охотничий пес, почуявший запах зайца.
– Что еще за очерк?
– Вы сами только что дали мне материал для великолепного очерка! – воскликнул я, симулируя творческий порыв. – Небольшая ироническая зарисовка о мытарствах молодого художника, чей гений не признают до тех пор, пока одна из его моделей не становится жертвой жестокого убийства. Внезапно к нему приходит известность, ведь именно он написал портрет несчастной. Его имя не сходит с уст не только коллекционеров, но и публики, среди которой он пользуется такой же популярностью, как актер Микки Руни. Цены на его картины взлетают до небес, светские дамы рвутся ему позировать, репродукции его произведений печатают в журналах «Лайф», «Вог», «Таун энд кантри»…
Жадность Кори так разыгралась от моих фантазий, что он отбросил всякую гордость.
– Вы должны упомянуть имя Джекоби. Иначе какой смысл в этом очерке?
– И, конечно, добавить примечание, что его работы выставлены в галереях Ланкастера Кори.
– Не мешало бы.
– У вас до боли коммерческий подход, – горько заметил я. – Сам я никогда не думал ни о чем подобном. Искусство, Кори, вечно. Все остальное – преходяще. Мой рассказ будет не менее оригинальным и живым, чем портрет кисти Джекоби.
– Просто упомяните его имя. Хотя бы один раз, – попросил Кори.
– Это упоминание выведет очерк из области литературы и поместит в категорию журналистики. А в этом случае мне нужны факты, даже если я не упомяну их полностью. Не хочу, чтобы кто-то усомнился в моей правдивости.
– Ваша взяла, – сдался Кори и прошептал имя любителя живописи.
Я рухнул на бидермейеровский диван и расхохотался так, как не смеялся с того времени, когда Лора вместе со мной отдавала здесь дань приятным человеческим слабостям.
Впрочем, помимо этой забавной и курьезной новости Кори сообщил мне нечто довольно удручающее. Спровадив Кори, я переоделся и, прихватив трость и шляпу, велел Роберто вызвать такси.
Я добрался до Лориной квартиры и обнаружил там не только миссис Тредуэлл, которую ожидал увидеть, но и Шелби с померанским шпицем. Тетушка пыталась определить цену кое-каких действительно старинных вещиц, Шелби составлял опись, а собака обнюхивала ножки стульев.
– Чем обязаны такой неожиданной радости? – воскликнула миссис Тредуэлл.
Она всегда несколько трепетала перед моей известностью, хотя в открытую не одобряла нашу с ее племянницей дружбу.
– Исключительно корыстолюбию, моя дорогая леди. Я пришел, чтобы поучаствовать в разделе добычи.
