Она отвернулась. Я смотрел на ее изящную узкую спину, на поникшие плечи. Отопление отключили, и в кабинете было жутко холодно.
– Да, твой отец не убивает людей. За него это делают другие. Если бы я тогда умер, он так же бы выкрутился, придумав душещипательную историю гибельной страсти?
Она вскинулась. Моя шуточка задела ее за живое. Так и было задумано. Вся эта ситуация уже сидела у меня в печенках, я устал от недомолвок.
– И нечего на меня так смотреть! – выпалил я. – Да, я тебя задел, причем намеренно. И я буду продолжать в том же духе до тех пор, пока не пойму, на чьей ты стороне!
– Я пришла к тебе просить о помощи.
Голос у нее дрожал. Она никак не могла справиться с застежкой сумочки. Наконец она извлекла стопку желтых страниц.
– Что это?
Элеанор смахнула со лба выбившиеся кудряшки.
– Прочитай.
Она снова убрала волосы со лба, и в этом жесте было видно отчаяние. А потом вдруг встала и вышла, оставив меня наедине с рукописью.
Часть VI
Краткое жизнеописание Гомера Пека
Лола Манфред
К тридцати годам я был полуслеп, полуглух, полупарализован и полумертв. Со здоровьем и добрым именем я уже распрощался и единственную отраду находил в пьяном забвении. И вдруг произошло чудо – я увидел свет! Не божественное сияние Религии, не тепловое излучение Науки, но простой и уютный огонек свечи – свет Правды».
«Моя жизнь – правда», глава «Введение». Нобл Барклай
1
Двадцать три года назад в захудалом аризонском санатории умирал молодой человек. Его обожали все вокруг, до того он был обходителен. В его присутствии каждая уборщица чувствовала себя герцогиней, каждый санитар – членом закрытого джентльменского клуба. Все дело в том, что у молодого человека было живейшее воображение и он любил дать волю фантазии – сам, однако же, никогда не терял из виду зыбкой грани между реальностью и вымыслом.
Тридцать лет он радовался жизни и вот теперь с нескрываемым страхом смотрел в глаза смерти. Он так не хотел умирать не прославившись, ведь у него были грандиозные планы. Надо сказать, имя его мало подходило для всемирной славы, а больше годилось для дурной ярмарочной комедии. Звали молодого человека Гомер Пек.
Жизнь его представляла собой классическую американскую историю успеха. Так могла бы начинаться биография миллионера или гангстера: деревенское детство, колледж в захолустье, в восемнадцать – работа журналистом в чикагской газете.
В тысяча девятьсот семнадцатом году он буквально горел желанием сражаться за демократию, но армейский врач констатировал, что реальная температура его тела превышает его патриотическую лихорадку. Ему рекомендовали год соблюдать постельный режим. Гомер вытерпел четыре месяца и возобновил бурную деятельность – на этот раз в рекламном агентстве, и там для его фантазии раскрывался простор куда больший, чем в редакции ежедневной чикагской газеты.
В первый год сухого закона именно Гомер Пек приписал бордовой жидкости для полоскания рта «терпкость выдержанного вина». Именно он первым назвал духи «увертюрой к роману» и для подтверждения этих слов призвал в свидетели таких корифеек, как Норма Толмадж и Теда Бара
[51]. Именно он был первым (и в данном случае единственным), кто обнаружил недуг, поразивший пятьдесят шесть процентов населения Америки. Недуг этот именовался К.К.
К.К. Весть об этой зловещей аббревиатуре прокатилась по стране. На фоне того, что приходилось терпеть несчастным с К.К., страдания людей с повышенной потливостью, запахом изо рта и пародонтозом выглядели сущими пустяками. Миллионы страдальцев приволокли свои зловонные туши в ближайшую аптеку и купили чудодейственное средство «Либерта», или «Жидкая свобода». И по сей день, двадцать семь лет спустя, Америка каждый вечер слушает очередной выпуск новостей, спонсируемый щедрыми производителями «Либерты», натурального экстракта, устраняющего муки, которые приносит человеку К.К. – «капризный кишечник».
Открытие новой болезни не было главным достижением Пека, и лечил ее он не одним лишь травяным экстрактом. Вокруг каждой бутылочки «Либерты» была обернута тоненькая брошюра, которую написал сам Пек. Называлась она «Руководство по обретению свободы». Ни один классик философии и мечтать не мог о такой популярности, ни один политический манифест не принес освобождения стольким угнетенным.
В рекламных компаниях на Мичиган-авеню имя Гомера Пека произносили с придыханием. Юному гению сулили жалованье в размере десяти тысяч в год. Но Пек и не думал останавливаться на достигнутом. Когда у него умерла какая-то неизвестная двоюродная бабушка, завещав ему неплохое состояние, он мог бы зажить неплохой жизнью, купаясь в праздности и лучах солнца – что и требовало его состояние здоровья. Вместо этого Пек решил начать собственное дело.
В бутылочках «Либерты» он продавал свободу. Теперь он взялся продавать успех тысячам грустных мечтателей, воспитанным, как и он сам, на трудах Горацио Элджера
[52] и грезящим о лимузинах и роскошных яхтах. Успех был товаром не менее ходовым, чем слабительное. Пек знал, что вовсе не содержимое бутылочек «Либерты» вызвало неиссякаемый поток писем от благодарных клиентов. Главным было именно «Руководство по обретению свободы», которое псевдонаучным языком учило преодолевать страх перед запором. Теперь Пек намеревался расширить маленькую брошюрку до целого курса дистанционного обучения: пять долларов в месяц, длительность – пятнадцать месяцев, один урок в две недели, вместо свободы от запора – свобода от неудач.
Пек написал свой курс от первого лица в задушевной манере, создающей у аудитории впечатление, что учитель – их лучший друг. Только кто станет внимать гуру по имени Гомер Пек? Так в июле тысяча девятьсот двадцатого года был рожден Уоррен Дж. Вильсон, плод скрещения двух президентских кампаний. В своих уроках, сопроводительных письмах и даже в напоминаниях о задолженности по оплате Вильсон ухитрялся предстать не хладнокровным капиталистом с тусклыми глазами, а грубовато-добродушным наставником, никогда не скупящимся на советы. Он жестко требовал ежемесячной оплаты лишь для того, чтобы привить студентам уважение к принципам честного бизнеса.
Несмотря на громкое имя и частые упоминания «преподавательского состава», Фонд Уоррена Вильсона состоял из одного человека. В лучшие дни в штате фонда, помимо его основателя, было шесть человек: четыре машинистки, один рассыльный и трепетная девятнадцатилетняя секретарша Пека.
К двадцать второму уроку живописание технических тонкостей бизнеса Пеку наскучило. Он расширил спектр компетенции Вильсона, заявил студентам, что коммерческий успех – это еще не все, миллионеры зачастую самые несчастные люди на земле, а настоящий успех в том, чтобы «уметь жить». Уроки с двадцать третьего по двадцать восьмой содержали многословные эссе «О самообладании», «Свобода от запретов», «Эго – познание самого себя», «Фундаментальное значение правды», «Честность с собой» и «Очищении ума, сердца и души». В двух последних уроках он все же вернулся к интересам и идеалам делового человека и озаглавил заключительную главу курса: «Мерило бизнесмена: оцените себя беспристрастно».
