– Я не имела в виду романтический интерес. Казалось, они были чем-то обеспокоены.
Эбби закурила, рассматривая унылую комнату Эллен. Когда они вместе учились в начальной школе и Эбби приходила к Эллен, чтобы поделиться тайнами, белая железная кровать стояла в том же углу, а стол и комод «Моррис» украшали те же самые шарфы и картинки. На стене висели выцветшие фотографии барельефного фриза Парфенона, Форума и «Давида» Микеланджело.
– Думаешь, он знал Беделию до того, как приехал сюда? – спросила Эллен.
– До чего же ты подозрительная, – сказала Эбби. – В жизни не слыхала более злобных намеков! С чего тебе это в голову пришло?
– Его больше никто особо не интересует. Он в некотором роде увлечен ею. Разве ты не заметила, как он постоянно за ней наблюдает?
Эбби потушила окурок о блюдце, которое они специально для этой цели тайком пронесли наверх, и открыла окно, чтобы выветрился запах табака.
– А как же его свидания с другими женщинами? Чай с Люси Джонсон? Да и с тобой и с Мэри среди прочих?
– Таким образом он маскирует свои истинные намерения.
– Какое у тебя богатое воображение! Тебе бы бульварные романы писать.
– От природы я совсем не подозрительна, – сказала Эллен. – Поначалу я решила, что подобные мысли приходят мне в голову исключительно потому, что я до сих пор испытываю ревность к Беделии. – Эллен было нелегко это признать, но она решила говорить начистоту, поэтому, стиснув зубы, продолжала: – Ты ведь знаешь, я изо всех сил пыталась заставить себя полюбить Беделию и доверять ей, и у меня бы это получилось, если бы не ее шашни с Чейни.
Эбби грелась возле каминной заслонки. Струя горячего воздуха, попадая под юбку, раздувала ее, делая похожей на кринолин.
– Ты выбрала очень сильное слово. Ты и в самом деле веришь, что у Беделии роман с Беном?
– До такой низости я не дошла. – Эллен задержала взгляд на фотографии Чарли в обрамлении пальмовых листьев. Он был одет во фланелевый теннисный костюм и держал в руках ракетку. Волосы у него казались очень густыми.
– Лично я считаю, что Чейни в нее влюблен. Но ты не можешь обвинять в этом Беделию. Она относится к тому типу женщин, ради которых мужчины готовы умереть. – Эбби отошла от заслонки, и юбка тотчас опала.
– Умереть? Весьма романтично, не так ли?
– Ну, я слегка преувеличила. Я имела в виду, что Беделия – идеальная женщина для любого мужчины. Они влюбляются в нее, чувствуя, что она сама способна потерять голову. Беделия существует лишь ради своего мужчины, вокруг которого крутится вся ее жизнь. Одна она бы не выжила.
– А мы, видимо, выживаем?
– К сожалению, – вздохнула Эбби. – Мы с тобой, милочка, слишком далеко ушли от гарема. Ты сама зарабатываешь себе на жизнь, и тебе это нравится. У меня есть доход, и я неплохо живу одна. Мужчины нам не указ, и они не могут нам этого простить.
– Ну и пусть. Меня гарем никогда не привлекал, – раздраженно сказала Эллен. Она взяла у Эбби папиросу, сунула ее в рот и, поднеся к ней спичку, закурила.
Эбби наблюдала за ней сверкающими глазами. Раздался скрип лестничных ступенек, но Эллен не потушила сигарету.
– Браво, – прошептала Эбби.
– Я бы предпочла папиросы без аромата.
– Мы же должны быть женственными.
– Это компромисс. Либо ты куришь, либо нет.
Эбби рассмеялась. Мать Эллен прошла мимо двери. Если бы она заглянула в комнату, Эллен так и продолжала бы держать в руках папиросу, словно курение было для нее привычным ежедневным занятием. Папироса была не столько символом непослушания, сколько выражением презрения к гарему.
Пока Эллен одевалась перед возвращением на работу, она решила перестать думать о Чарли и избавиться от загромождавших комнату сувениров. Среди них была не только фотография Чарли в теннисном костюме, но и старые бальные сувениры, выцветшие танцевальные программки и все подарки, которые он когда-либо дарил ей, начиная с книги из серии «Эдси Динсмор», которую принес на праздник по случаю ее девятого дня рождения.
Теперь, когда боль утихла и Чарли почувствовал себя лучше, его больше беспокоило не собственное состояние, а то, как его болезнь подействовала на Беделию. Он считал, что судьба сыграла с ней злую шутку. Какая злая ирония – вскоре после внезапной смерти первого мужа видеть, как второй чуть не испустил дух от ужасного приступа.
– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь, дорогая? – в двадцатый раз спросил он. – Ты немного бледна. Какая же я скотина, так напугал тебя!
– Не говори глупостей, Чарли. Ты ни в чем не виноват.
– А кто виноват? Уж не винишь ли ты себя?
Ее глаза казались пустыми. Она стояла у изножья кровати, крепко сжимая руками бортик.
– Я вел себя безрассудно, – продолжал Чарли. – Слишком много работал, вместо того чтобы отдыхать, предавался развлечениям и ел все подряд. Я был на редкость беспечен. Ради тебя, любимая, я должен стать осторожнее.
Глаза Беделии наполнились слезами. Она отерла их костяшками пальцев. В ее движениях было что-то от чувствительного, беспомощного ребенка. Это глубоко тронуло Чарли.
– Иди сюда, Бидди.
Она помедлила, затем сделала нерешительный шаг в его сторону.
– Боже мой, ты что, меня боишься? – поддразнил ее Чарли.
Она подошла ближе, и он взял ее руку. В это мгновение он, как никогда, чувствовал ее близость, как будто сквозь завесу плоти смог прикоснуться к ее нежной и хрупкой душе, и не было тайн, и никогда не было никакого Кокрана, и никакого прошлого, которое Чарли не принадлежало, и никаких пустых, далеких взглядов, защищавших ее от чужого любопытства. Она сжала его руку и смотрела ему в глаза в поисках, как показалось Чарли, той части его души, которой тоже не знала.
Послышался звонок в дверь. Беделия вздрогнула и сжалась, а когда раздался голос доктора Мейерса, ноздри у нее затрепетали, а лицо тотчас осунулось. Ее охватила паника. Присев на краешек кровати, она схватилась за спинку у ее изножья, чтобы не упасть.
– Мэри, я назначаю вас ответственной за здоровье миссис Хорст, – говорил доктор. – Она неважно себя чувствует, и я не хочу, чтобы она работала на кухне. Вы должны взять всю готовку на себя, и пусть она вам даже не помогает.
– Да, сэр. – Голос Мэри звенел от гордости.
– Он уже обедал?
– Да, сэр. Миссис Хорст приготовила кашу, как вы ей велели.
Доктор поднялся по лестнице.
– Как вы себя чувствуете, Чарли? – спросил он из коридора.
– Хорошо.
Войдя в спальню, доктор посмотрел на поднос и пустую тарелку.
– Как прошел обед? Никаких болей? Тошноты?
– Почему вы вернулись? – дрожащим голосом спросила Беделия. – Вы говорили, что теперь придете только завтра. Вы что-то узнали… о Чарли?
