Она села в постели.
– Да, конечно, дорогой. Но сначала надо позавтракать, я голодна. Пожалуйста, раздвинь шторы.
На ее щеках снова появились ямочки, глаза блестели, кожа приобрела обычный кремовый оттенок. На щеках играл румянец. Она слегка раскраснелась от жара, но это сделало ее еще красивее.
– А что Мэри? Не вернулась?
– В такую бурю? Нет, – сказал Чарли. – Ее, наверное, замело снегом на ферме Блэкмана.
– Вместе с ее молодым человеком, – рассмеялась Беделия. – Надеюсь, она воспользуется этим шансом.
Затем улыбка сошла с ее лица. Она нахмурилась и втянула щеки, вспомнив о домашних делах. Если Мэри нет, а сама она больная лежит в постели, кто же будет кормить Чарли и убирать дом?
– Положись на меня, я обо всем позабочусь, – пробормотал он.
– Но ты не можешь сам делать работу по дому, Чарли.
– Почему нет? В контору я все равно в ближайшие дни не попаду.
– Мне не нравится, когда мужчина занимается хозяйством.
Иным способом, однако, эту проблему решить было невозможно. И Чарли с радостью уединился на кухне, где не нужно было сталкиваться с обманом или проклинать себя за то, что ему не хватает смелости задать жене пару вопросов. С его стороны это было проявлением слабости, и он презирал себя, но знал, что если облечет свои страхи в слова, они обретут плоть и станут реальностью, и тогда ему придется что-либо предпринять.
У Беделии не было оправданий. Пока Чарли избегал вопросов, она с удовольствием избегала ответов. Можно было подумать, что простуду она подхватила, когда выбивала ковры в открытое окно. По истечении нескольких часов они оба, казалось, забыли, что она пыталась сбежать от него. Какова бы ни была причина, заставившая Беделию бежать из дома в разгар снежной бури, теперь, под воздействием жара и уюта, она словно впала в летаргию.
Если Беделия намеренно пыталась вернуть любовь Чарли, она не смогла бы найти более действенного способа, нежели беспомощное лежание в постели с высокой температурой. Чем больше она от него зависела, тем сильнее становилась его привязанность и тем больше уверялся он в том, что ему достанет душевных сил, чтобы простить ее. То, что он испытывал удовольствие от ее слабости, вовсе не казалось ему проявлением жестокости. Это соответствовало его воспитанию. Его учили, что мужчина – существо сильное, а женщина – слабое, что сияющий венец любви – это преданность и самопожертвование. Он готовил, мыл посуду, носил подносы, чистил лампы, радостно исполнял все ее поручения. Она полностью отдалась своей болезни, наслаждаясь слабостью, превратившей его в раба. Она опиралась о его руку, когда он поправлял ей подушки, и верила в его великодушие и моральные силы, рассчитывая, что они помогут ему забыть об их размолвке.
Днем Беделия почувствовала себя лучше, захотела сесть и попросила мужа принести из гардероба один из ее халатов. Чарли выбрал кимоно из черного крепа с бирюзовой подкладкой.
Подавая его жене, он сказал:
– Знаешь, я распаковал твой саквояж.
– Спасибо, – ответила она.
Она завязала пояс, расправила швы и подтянула широкие рукава.
– Оно красивое, правда?
– Угу.
– Не подашь мне серебряное зеркальце? А еще расческу и гребешок, а также пудру и замшу. И да, Чарли, ту коварную маленькую коробочку.
Чарли нахмурился.
Беделия рассмеялась.
– Значит, ты узнал мой маленький секрет? Надеюсь, ты меня за это не презираешь?
– Беделия, – сказал он, намереваясь наконец все выяснить, – твое поведение все больше озадачивает меня. На мой взгляд, тут нет ничего смешного, и я был бы тебе благодарен, если бы ты объяснила, в чем дело.
Капризное создание рассмеялось еще более легкомысленно.
– Ох, Чарли, не говори так высокопарно! Речь идет о коробочке, в которой хранится секрет моих прекрасных алых губ и щек.
– Прости, я не понимаю.
– Румяна, – весело сказала она. – Краска, если угодно. Эбби тоже красится, но она пользуется этим ужасным сухим порошком. Думает, это незаметно, но даже слепой увидит.
Чарли молча наблюдал за тем, как она расчесывала волосы, заплетала их в косы и укладывала вокруг ушей. Подмигнув и улыбнувшись ему, она окунула мизинец в коробочку с румянами, подкрасила губы и растерла краску на бледных щеках.
– Теперь я выгляжу лучше, не правда ли?
– Ты закончила?
Она положила расческу и косметику в ящик, где хранились порошки для улучшения пищеварения.
– Пусть будут под рукой, чтобы тебе не пришлось лишний раз бегать.
– Беделия!
– Да, дорогой.
– Нам следует кое-что обсудить. Я считаю, ты уже достаточно хорошо себя чувствуешь.
– Почему ты такой сердитый, дорогой? Я опять что-то натворила?
Ее шутливый тон заставил Чарли почувствовать, что он и впрямь говорил слишком высокопарно. Все это время он стоял у каминной полки, скрестив руки на груди. Он расслабился, слегка ссутулился и положил руки в карманы, чтобы не казаться очень уж суровым. Но голос его оставался холодным.
– Дорогая моя, мне бы хотелось получить объяснение твоему поведению.
Она рассматривала свои ногти.
– Почему ты сбежала? Ты чего-то боишься?
– Я боялась, что ты меня разлюбил.
Простота этого заявления обескуражила Чарли. Он не знал, что на это ответить.
– Ты был так недобр прошлой ночью. Я думала, ты устал от меня и хочешь, чтобы я ушла.
– Беделия, посмотри на меня.
Их глаза встретились.
– Ты пыталась сбежать в разгар снежной бури, ты рисковала жизнью, только чтобы покинуть дом. Это никак не может быть потому, что я отказался слушать твои безответственные разговоры о незамедлительном отъезде в Европу. Наверняка есть еще какая-то причина.
– Я так люблю тебя, Чарли, и я все время боюсь, что недостаточно хороша для тебя.
– Бидди, милая, прошу тебя, веди себя разумно.
– Ты настолько умнее меня. Каждый раз, как я вижу тебя с Эллен, я понимаю, насколько лучше тебе подошла бы такая интеллектуалка.
– Если бы Эллен подходила мне больше, я бы на ней и женился. Ты должна это понимать. А теперь скажи мне честно: почему ты сбежала?
– Ты вел себя ужасно. Ты ранил мои чувства.
– Я?
– Ты заставил меня почувствовать себя глупой гусыней.
У нее на глазах выступили слезы, и она принялась искать платок между подушек. Наконец ей пришлось попросить Чарли достать его из верхнего ящика.
Ему стало ее жаль. Это было неразумно, но он ничего не мог с собой поделать.
