Наконец она перестала. Потерла глаза кулаками и печально улыбнулась. Потом взяла у Чарли платок и вытерла глаза и щеки.
– Прости, что я вела себя как ребенок.
– Хочешь стакан воды?
– Нет, спасибо.
– Бренди?
– Ничего не нужно, спасибо.
Она огляделась. Взгляд стал вопросительным, она смотрела на Чарли так, словно видела его впервые. Минуту назад ее состояние напоминало транс, но теперь она пришла в себя и искала поддержки у знакомых предметов. Вскоре она уже улыбалась, как человек, который, вернувшись домой, тотчас успокоился. Она опустилась в кресло возле окна.
Чарли сел напротив и протянул руку через столик. Беделия робко коснулась ее.
– Я задам тебе несколько вопросов. Ты должна ответить честно, Беделия. Меня ничто не разозлит и не обидит. Ты можешь быть со мной так же честна, как с самой собой. Обещаешь?
– Да, Чарли. Обещаю.
Таким образом, она вверила себя Чарли и его защите. Ее рука дрожала в его руке. Чувство ответственности усилило его напряжение. Он не знал, что ему делать после того, как выяснится правда.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Беделия Хорст.
Чарли покачал головой.
– Нет, мне не это нужно. Скажи правду. Тебя крестили?
Она кивнула.
– Как тебя назвали?
– Беделия.
– Ты же обещала говорить правду.
– Мать называла меня Энни.
Чарли почувствовал, что дело сдвинулось с мертвой точки.
– Энни. А дальше как?
– Энни Торри.
– Энни Тори, так тебя звали, когда ты была ребенком, верно?
– Торри, с двумя «р». Т-О-Р-Р-И.
– Что это за имя?
– Это фамилия моей матери.
– Не отца?
Она побледнела, щеки запали. Она снова прижала руки к горлу.
– Ясно, – мягко сказал Чарли. – Значит, ты не знала своего отца?
Она посмотрела на него отсутствующим взглядом.
– Неужели ты ничего о нем не знала? Сколько ему было лет, какой он национальности, из какой семьи, чем он зарабатывал на жизнь?
– Он родом из аристократической английской семьи. Его отец был младшим сыном и приехал в эту страну, потому что…
– Беделия, – перебил Чарли, – мы не играем в игру. Ты пообещала мне правду. Ты сдержишь слово?
– Да, – смиренно сказала она.
– Так что насчет твоего отца?
– Я говорила тебе. Когда родители давали обед, он выносил меня из детской на руках. На столе стояли золотые тарелки, в комнате играли приглашенные музыканты. Мать надевала брильянтовые сережки и…
Чарли резко сменил тему, надеясь, что неожиданный вопрос застанет ее врасплох и заставит говорить откровенно:
– Ты помнишь Маккелви?
– Кого?
– Разве он не был твоим первым мужем?
– Моим первым мужем был Герман Бендер.
Чарли аж подскочил.
– Кто такой Герман Бендер?
– Я же сказала, – терпеливо повторила она, – мой первый муж. Мы поженились, когда мне было семнадцать. Он был владельцем платной конюшни.
Чарли был потрясен. Он заранее подготовил себя к ужасам, но лишь к тем определенным ужасам, о которых уже знал и которые выстроил у себя в голове.
– Я обещала рассказать тебе правду, – напомнила она.
– Да, да, конечно, – пробормотал он. – Давай, расскажи мне о Германе Бендере.
– Я никогда не говорю о нем, потому что не люблю вспоминать, как ужасно ко мне потом относились. Мне пришлось уехать из города. Все говорили, что я знала о грибах. Все завидовали мне, когда узнали о тысяче долларов.
– Герман умер после того, как съел грибы?
– Вполне возможно, дело вовсе и не в грибах. Но откуда мне было знать? Вообще-то он научил меня в них разбираться. Он часто ходил за грибами. Ужин получался вкусный и ничего не стоил.
– Ты дала ему грибы, и он умер, а потом ты получила тысячу долларов?
– Мы всегда готовили их в масле.
– О чем ты говоришь?
– О грибах. Он отказывался их есть, если они не были приготовлены в масле.
– Я хочу услышать про тысячу долларов.
Она терпеливо сказала:
– Клянусь, я ничего не знала про тысячу долларов. Я слышала про страховку, но не знала, что это такое, до тех пор, пока мне не прислали деньги.
– Тогда зачем ты дала ему грибы?
– Он их любил. И на них не нужно было тратить деньги. Все, что требовалось, это пойти и собрать их. – Кожа на ее скулах натянулась. – Он был ужасным скрягой. Я и не подозревала, что у него вообще есть деньги, ведь он все время твердил, что мы окажемся в работном доме. Он говорил, лошади слишком много едят, съедают всю прибыль.
– Где это происходило?
– Недалеко от Сан-Франциско. Я ведь говорила, что родилась в Калифорнии.
Она много чего ему говорила. Теперь он понял, что в ее лжи изредка случались проблески правды, но даже тогда ее все равно окутывал обман. Беделия не видела четкой границы между правдой и вымыслом.
– Ты любила Германа Бендера?
Она резко рассмеялась.
– Тогда зачем ты за него вышла?
Беделия посмотрела в окно. Телеги снова привезли рабочих. Горы снега по обочинам дороги все увеличивались. А рабочие подбирались к воротам.
– У него было свое дело, неплохой бизнес, и он не боялся жениться, – сказала Беделия, снова повернувшись к Чарли.
– Наверное, тяжело выходить замуж в семнадцать лет, когда ты не любишь мужа.
Ее губы шевельнулись, но она молчала. Она спорила сама с собой, оценивала реальность возникшего у нее в сознании образа и обдумывала, насколько разумно говорить об этом.
– Говори, Беделия. Я постараюсь понять.
Слова посыпались градом:
– Иногда он хорошо ко мне относился, а иногда ужасно. Он бил меня, и я падала на пол. Ты не знаешь, Чарли! Он был злой и бил меня, если я просила денег. Может, ты и в это не веришь? – Она прикрыла руками живот. – Я потеряла ребенка. Все из-за него.
– И ты получила тысячу долларов за то, что дала ему грибы.
– Нет! – воскликнула она. – Я не специально, честное слово, я просто пыталась приготовить ему дешевый ужин. Лишь после его смерти я узнала, что он застраховал свою жизнь на тысячу долларов, когда я сообщила ему о своей беременности.
– Мне трудно в это поверить, – сказал Чарли. – То, что он застраховал свою жизнь, говорит о проявлении заботы и мягкости. Похоже, он был рад, что у него будет ребенок. Сложно поверить, что он ударил тебя, беременную, так, что ты потеряла ребенка.
