– Конечно, – сказала Беделия.
– Монтаньино обещал прислать фургон пораньше, ведь Ханне нужно поскорее приготовить обед. У них будут гости.
Беделия снова закашлялась.
– Тот джентльмен, – уточнила Мэри, – который не приехал на прошлой неделе. Он приезжает сегодня.
Чарли сказал:
– Это невозможно, Мэри. У них на дороге занос, до их дома никак не добраться.
– Мистер Чейни отправится на снегоступах на станцию Уилтон, чтобы встретить джентльмена там, – объяснила Мэри. – Он приезжает на поезде в двенадцать десять, мистер Чейни пойдет на станцию Уилтон и захватит снегоступы и для гостя. Джентльмены обо всем договорились по телефону. Ханна рассказала, что этот господин позвонил мистеру Чейни из Нью-Йорка, по междугородной линии.
Чарли опустил уши шапки из тюленьей кожи и завязал их под подбородком. Он смотрел то на обои, то на мебель, то на серебряные туалетные принадлежности Беделии – на что угодно, только не на жену.
– Вот почему сегодня Ханне так важно получить продукты вовремя, – прерывающимся от волнения голосом продолжала Мэри. – Обед приготовить, конечно, несложно, но мистер Чейни сказал, что на снегоступах дорога от станции Уилтон займет не больше пятнадцати минут, и он хочет сразу, как только они придут, накормить гостя обедом. Монтаньино отправит их заказ вместе с нашим, а парни Кили приедут…
Дай Мэри волю, она повторяла бы одно и то же раз по пять-шесть. Беделия перебила ее:
– Поторопись-ка и отправь наш заказ, Мэри.
– Да, мэм.
Чарли быстро вышел из спальни. Ему не хотелось оставаться наедине с Беделией и говорить о госте Бена Чейни. В сарае он снял лопату с гвоздя и отправился расчищать подъездную дорожку. Свежий воздух бодрил. Чарли чувствовал себя узником, покинувшим тюремную камеру, где провел много лет. Над ним сиял ярко-синий небесный купол, светило теплое солнце, а снег покрылся хрустящей корочкой, трещавшей под ногами.
Чарли был не настолько наивен, чтобы поверить, будто яркое солнце положит конец всем его бедам, но он ощутил прилив сил, разум прояснился, нервы успокоились. Он постарался взглянуть на проблему объективно, со стороны, как будто кто-то сказал ему:
«– Послушай, Чарли, у моего приятеля неприятности. Понимаешь, он недавно женился и безумно влюблен в свою жену, а теперь не знает, что и делать…
– И что же это за неприятности? – несомненно, спросил бы Чарли.
– Он выяснил, что его жена… преступница».
Само по себе это слово не шокировало его. «Преступницей» можно назвать мелкую воровку или женщину, которая досаждает соседям.
«– Какое преступление она совершила?
– Убийство».
Убийство. Это окрасило неприятности друга иной краской. Но даже убийство иногда можно оправдать. Допустим, если оно совершается ради самозащиты.
«– Кого она убила?
– Предыдущего мужа. – Но это была не вся правда. – На самом деле она убила нескольких мужей. Четырех, может быть, пятерых».
С объективной точки зрения в это невозможно было поверить. Подобное просто никогда не могло бы случиться с приятелем друга Чарли Хорста. Ему пришлось бы спросить, почему жена убила четырех или пятерых мужей.
«– Ради денег. Ради страховки».
Вот она, вся правда, настолько чудовищная, что существует лишь одно решение проблемы. Нет смысла спорить: «Но мой приятель любит свою жену, и она любит его. Она не хочет, чтобы ее муж умер, она любит его, она носит его ребенка…»
Он должен перестать думать. Лучше направить энергию на тяжелую физическую работу. Каждый раз, поднимая лопату и выпрямляясь, он оглядывался и видел белые холмы, угольно-черные стволы и ветви деревьев, их пурпурные тени на снегу и свой дом, такой открытый и надежный по своим пропорциям, такой правильный в истинно американском духе со всеми своими обшивочными досками и чистыми зелеными ставнями. С каждым взмахом лопаты Чарли чувствовал себя увереннее и моложе, как будто вместе со снегом отбрасывал все свои тревоги. События последних дней казались менее реальными, а его жена была таким же порядочным и обычным человеком, как и любой из соседей.
На главной дороге остановился сверкающий черный фургон от Монтаньино, высоко сидящий на ярко-желтых колесах. Из него выскочил курьер. Он достал из кузова три корзины, не менее бушеля каждая, и одну за другой отнес их в сарай. Это был красивый итальянский паренек с алым румянцем на чистых, смуглых щеках. Мэри, хоть и была теперь невестой Хена Блэкмана, не замедлила прервать работу, чтобы перекинуться с ним парой слов и многое узнать о клиентах, которых еще не откопали, которые так и оставались в изоляции и не могли получить продукты. Метель сделала его важным человеком, ведь некоторые из здешних жителей, даже самые богатые, могли бы умереть с голоду, если бы он не выехал за город на своем фургоне с желтыми колесами.
Чарли трудился еще час. Физическая работа разогрела его, и он чувствовал, как тело под тяжелой курткой покрылось потом. Мэри открыла окно на втором этаже, но он велел ей закрыть его, чтобы сквозняк не пробрался по коридору в спальню жены. Внезапно на него навалилась невероятная усталость. Он оперся на лопату, как нерадивый рабочий, и разглядывал окрестный пейзаж. В последнее время он мало занимался физическим трудом, и мышцы потеряли упругость. От прежнего энтузиазма почти ничего не осталось. Но, будучи сыном своей матери, Чарли не мог остановиться на полпути. Невзирая на усталость, он снова взялся за работу и орудовал лопатой до тех пор, пока не расчистил еще шесть футов. Затем решил передохнуть и продолжить после обеда.
Сапоги были сплошь облеплены снегом. С них стекала вода. Чарли был слишком хорошо воспитан, чтобы позволить себе пройтись по дорогим коврам в мокрой обуви. Он пошел к черному ходу. В сарае было темно, но он не стал включать свет. Сидя на трехногом табурете, он расшнуровал сапоги. В углу возле двери он заметил три корзины, которые принес посыльный от Монтаньино. Две были пустые, одна полная. Это был заказ Бена Чейни.
Внезапно он услышал приглушенный кашель и через стеклянную дверь заглянул в кухню. У стола стояла Беделия, прикрывая ладонью рот, чтобы подавить кашель. Склонившись над кухонным столом, она что-то делала, ее поза выдавала едва заметное напряжение. Она вскрывала упаковку. Ее тело закрывало ту часть стола, куда она положила содержимое, но Чарли увидел, как она осторожно отложила в сторону оберточную бумагу и сложила на ней веревочку. Ее правая рука скользнула под воротник халата.
По передней лестнице, громко топая, спустилась Мэри с веником в руках. Беделия быстро выпрямилась и бросила беглый взгляд в сторону двери в столовую. Та была закрыта. Беделия незамедлительно положила то, что взяла из-под халата, обратно и зашагала к двери в столовую. Открыв ее, она позвала Мэри и велела девушке возвращаться наверх.
– Я хочу, чтобы ты убрала мою комнату, пока меня там нет, Мэри.
– Ой, я не знала, что вы внизу, миссис Хорст. Я могу вам чем-нибудь помочь? – отозвалась Мэри.
