– Фиданца, у тебя не язык, а помело. Ну хоть сейчас ты можешь не…
– А ты вечно и убийственно серьёзен, дружище.
Маг только отмахнулся и потянул на себя тяжёлую створку.
Если сигнальные чары и пришли в действие, то действовали они тихо и без лишнего шума.
Но мэтр Бонавентура был совершенно прав – терять время не стоило. Если Санди получила весть – примчится сюда быстрее ветра.
Ну, давай, чародей, воскрешай в памяти конспекты и лекции. Посмотрим, вспомнят ли руки, как, куда и откуда.
Вениамин вертел в пальцах небольшой кристалл, двойник вручённого мастеру. Это облегчало и ускоряло дело, не требовалось вручную вводить кучу параметров, начиная от длины ребра, количества вершин и тому подобного, заканчивая «матрицей топологической связности магического поля».
– Что они тут понакрутили? – ворчал меж тем Бонавентура. – Я, конечно, всего лишь бакалавр, да ещё и алхимик, но кто же так резисторный контур кладёт? Вторичное самовозбуждение на катушках, эвон, впихивали дополнительный сглаживающий мост, биения гасить… Одно слово – девушки!
Маг не обращал на болтовню Фиданцы особого внимания. Тот сейчас всё равно ничем помочь не мог.
Двинуты рукояти, повёрнуты маховики, фокусирующие лизны пришли в движение, поток силы от двенадцати скрещённых под Академией лей-линий вливался в сложную систему резонаторов. Собственно говоря, Вениамин заставлял сейчас обсерваторию работать «наоборот», не собирать устремляющиеся с небес звёздные лучи, а рассеивать ту силу, что шла из-под земли.
У света и магической силы, как ни странно, достаточно много общего.
Как и положено древним артефактным машинам, сооружённым во времена расцвета Академии, когда, говорят, даже просто мещанин или лавочник левитирующими носовыми платками пользовался, чтобы сами бы взлетали, когда надо, нос ему утирали и сами куда следует прятались – работали эти агрегаты шумно, пафосно, поворачиваясь на массивных бронзовых платформах, украшенных всевозможными завитушками, художественно обработанными (во избежание ненужных магических интерференций) рунами.
Чародей аккуратно вставил в зажим принесённый кристаллик. Система чем-то походила на его рунную мельницу, но, конечно, поток силы тут был на порядок мощнее. «Плотность магического потока на пересечении лей-линий возрастает, как функция ƒ(æ) =æn, где æ – средняя мощность каждой линии данного пересечния, а n – количество линий в нём…»
– Я бы на твоём месте поторопился, дружище. Надеюсь, объяснение для госпожи Алисанды ты уже придумал.
Маг не ответил. Сейчас, ещё немного, ещё чуть-чуть – главное не переборщить – как бишь они рассчитывались, эти, как их «паразитные биения»?
С немалым усилием, но формулы всё-таки начинали всплывать в памяти.
Сейчас мы их…
Кристалл в зажиме пискнул, словно живое существо, словно мышка, угодившая в кошачьи когти. Студиозусу Вениамину Скорре всегда было почему-то жалко этих смешных белых зверьков с чёрными бусинками глаз, над которыми ставили в виварии опыты его одноклассники-медики. Нет, он всё понимал, жизни человеческие – это не жизни белых лабораторных мышек, специально для того и выведенных; но жалко ему их было всё равно. И кристалл сейчас пискнул, словно та самая мышка…
– Демоны… – сквозь зубы прошипел чародей. – Джованни, неужели…
Он хотел сказать «неужели мы опоздали», но в этот миг кристалл в зажиме ярко вспыхнул, холодной алой вспышкой. Яркой настолько, что озарилась вся обсерватория, словно тут начинался пожар.
* * *
На сей раз, знал мастер, он попал и попал крепко. Не спуститься вниз; не подняться наверх. Он сумел бы, окажись тут обычная скала; и без особого снаряжения ему случалось влезать на головокружительные кручи. Два гномьих кинжала да гномьей же работы кошки, верёвка-самообвязка – и он поднимется почти на любой откос.
Почти на любой. Здесь же стена гладкая, словно отполированная. И не просто отполированная, но и все трещины, даже самые мельчайшие, заделаны.
А упыри внизу так и мелькали, так и сновали туда-сюда. Вылетали и в крылатой своей ипостаси, из устья то одного, то другого тоннеля; рано или поздно воспользуются и этим. Особенно, если та упырица закончит свои поиски и решит, что о случившемся следует доложить.
С дыркой от стрелы в плече, пусть и со всеми снадобьями мэтра Бонавентуры, он долго не продержится.
Начать расставлять ловушки и капканы? Их у него с собой всего ничего, припасы остались большей частью в седельных сумках его бедного варана. Ох, выместят на нём упыри злобу, на невинной животине!
Ну ничего. Ты всегда знал, что этот день придёт, приятель. Охотники не умирают в своих постелях… хотя пример старого Торфинна говорил об обратном.
Нечего больше ждать. Надо попытаться выбраться, как бы безумно это ни звучало. Выбора нет – идти обратно по коридору, потом лезть вверх по вертикальной шахте в надежде, что ему удастся отыскать, как открывается изнутри потайная дверь, что там не окажется стражи (или хотя бы не больше трёх-четверых)…
Нет, иного тут не придумаешь. Если дело обернётся совсем скверно – ну, есть горошинка с ядом. Но, в любом случае – магистр Вениамин должен узнать.
Мастер достал из кармашка заветный кристаллик.
* * *
Где-то там, за пределами Академии, за стенами Цитадели, мастер привёл в действие свой кристалл.
И теперь нужно было не всплескивать руками, а быстро, ни на что не отвлекаясь, «установить местонахождение источника первичного сигнала», как говорилось в учебниках.
Работа. Только работа. Как у автоматона. Всё рассчитано заранее, все чары «на ниточке», как говорили в Академии.
Захват. Фиксация. Удержание. Расчёт направления. Расчёт углового отклонения от линии горизонта. Ещё одна фиксация. Наложение…
Во рту пересохло. Глаза плотно зажмурены, и маг увидел мрачные своды какой-то исполинской пещеры.
Мгновения таяли, словно капли внезапного дождя на раскалённых солнцем камнях.
Чародей вглядывался в картину, явившуюся на обратной стороне плотно зажмуренных век.
Мэтр Бонавентура замер, словно окаменев, правда, ненадолго – по лестницам уже несся звонкий перестук подбитых железом каблучков.
– Что здесь происходит? Что здесь происходит, демоны бы вас всех побрали?!
Госпожа Алисанда де Брие ди Бралье дю Варгас бежала по коридору. За ней, подбирая юбки, мчались, как на пожар, Корделия Боске и Марион де Сегюр.
Госпожа Алисанда почти влетела в обсерваторию – и угодила прямиком в объятия мэтра Бонавентуры. Даже не в «медвежьи» – мелковат медведь был для такого сравнения – а в объятия горного великана.
Правда, в отличие от оного, мэтр Бонавентура был идеально выбрит, надушен соответствующими благовониями и облачён в чистый балахон.
