– Сколько?
– Всего одна марка.
Немцы выстроились на льду. Короткая молитва – и ощетинившаяся копьями масса двинулась к бреши в стене. Чуть сзади образовался резерв из рыцарей и конных кнехтов. Под нестройное пение псалмов за сто шагов от укреплений орденцы перешли на бег. Исчерпав весь запас стрел, полибол больше не стрелял. Да и если бы и осталось, – что толку от треснувшей станины орудия? Огненный шар ударил куда-то в середину, и балки пола не выдержали. С уцелевших участков стены полетели болты, всего два залпа. Большинство воткнулось в щиты, нескольких убило, с десяток ранило. Наконец-то сделала выстрел ядром Пахомовская башня. Пруссы чуть не плакали, повернув вправо, до упора баллисту. Враг никак не попадал в зону накрытия. Видимо, появился шанс, и ядро снесло кнехта с лошади, посланного проверить северную сторону на предмет засады. Бывает, что единственный и последний выстрел наугад попадает в «десяточку», а вместе с ним и противостояние разрушительной механики в этом бою подошло к концу. Правда, у новгородцев оставался неиспользованным ещё один внушительный козырь. Ждан стоял позади трубы огнемёта, крутанул колёсико огнива и был готов к выстрелу, ожидая команды Якова. Сеня держал ногу на педали насоса. Санки с «Горынычем» защищали бывшие ушкуйники Бренко, те, кто начинал строить крепость, так сказать – гвардия гарнизона.
– Давай! – крикнул Яков, пустил болт из арбалета и сразу передал его сыну, принимая от него уже снаряжённый.
Язык пламени со свистом вырвался из сопла. Пение потонуло в визге горящих заживо людей. Огонь добрался до бреши в стене, где образовалась толкучка. Задние напирали на передних, а те старались вернуться назад, ища спасение за стенами. Очень страшно стоять в плотной людской массе и наблюдать, как пожирающий огонь движется на тебя. Уцелевшие храбрецы первой волны бросились вперёд и были скошены арбалетным залпом тридцати суздальцев, выстроившихся в линию. После выстрела их сразу прикрыли щитами десяток новгородцев под командой Пятуни, выставив перед собой рогатины. По факту, уже в первые минуты прорыва брешь была окружена полукольцом из санок и со всех сторон прилетала огненно-стальная смерть. Тут бы и настать паритету, да только звериная ярость от потерь заставила атакующих в едином порыве выплеснуть всю свою ненависть. Людское море хлынуло в крепость, как вода в прорвавшуюся плотину, растекаясь по земле, охватывая стоящие у стены дома. Орденцы по телам своих кнехтов вошли внутрь. «Горыныч» потух, последний всплеск огня лишь облизал трупы, наваленные в проломе. Сеня трясущимися руками заливал новую смесь, приговаривая про себя: «Сила крепости не в башнях со стенами – сила в людях, их защищающих».
Валит подстёгивал лошадку, напевая себе под нос песенку, услышанную ещё от прадеда.
Дом воздвиг он на болоте
Из лесов его доставил,
Он принес стволов еловых,
Он принес высоких сосен,
Их поставил в лучшем месте,
Сколотил их так искусно,
Что семье большой дом вышел,
Превосходное строенье;
Стены из лесу доставил,
Балки снес с горы высокой,
Из густых кустов стропила,
Доски с ягодной поляны,
Снял бересту он с березок,
Мох из зыбкого болота.
Осторожно дом построен
И стоит на месте прочно.
Не докончив куплет, юноша замолчал и принялся вслушиваться. Даже лошадки, осознав необходимость тишины, стали беззвучно перебирать ногами. До крепости оставалось не более двух вёрст, ещё чуть-чуть – и будет видна крыша Пахомовской башни. Однако вместо того, чтобы ускориться, мы еле плелись, и я, естественно, поинтересовался возникшей проблемой.
– Что-то грохочет, – громко произнёс корел, – словно Илмаринен бьёт своим молотом по наковальне.
– Ничего не слышал. Может, показалось? – Людвиг уставился на меня с вопросом. Может, я что услышал?
Когда клапаны на шапке-финке завязаны под подбородком, что-то расслышать просто невозможно. А иначе в открытых санях зимой не покатаешься, это даже не кабриолет – много хуже. Мы остановились и уже стали прислушиваться все вместе. Не могу сказать, что стояла мёртвая тишина. Лошадка похрапывает, слегка раскачивающиеся ёлки создают свой фон, и немаловажный факт с направлением ветра: он дует в спину, а мы стараемся услышать что-то впереди. Оставалось только догадываться, и тот факт, что мальчишка услышал, а мы, спустя некоторое время – нет, говорил о том, что громкий звук был единичен.
– Валит, – крикнул возничему, – держись берега. Если что, сворачивай в лес.
Вскоре до нас донёсся шум битвы. Вопли и крики сотен людей, проклятия и стоны, возгласы победивших и хрипы умирающих, всё слилось в страшную мелодию смерти. Сани остановились, а я припал к биноклю. Некогда белая от извести стена в месте пролома почернела от копоти. Возвышающаяся рядом башня несмело дымила, выпуская из бойниц желтовато-серые струйки. Огромная толпа скопилась возле бреши, прижимаясь к стенам, стремясь попасть в мёртвую зону обстрела. А вот и то, что разрушило укрепление, – требушет. Чуть правее и позади него отряд всадников, человек двадцать пять. В оптику были видны сложенные в рядок тела на льду возле требушета. Молодцы пруссы, всё же попали в кого-то.
– Что там? – теребил меня Бренко.
– Тевтонцы! – Сложно спутать с чем-либо отличительный знак Ордена, выделяющийся чёрным цветом на грязно-белых накидках. – Ну, су… суровые люди. Валит, стой! Людвиг, живо переодевайся, я побегу впереди.
Была у меня надежда на то, что, наблюдая за ходом осады, командиры противника будут стоять обособленно. И место такое напротив Орехового острова есть – невысокий пригорок, возможно даже, старинный курган. Когда я беседовал со строителями, они часто упоминали о нём, используя как ориентир. Вот к нему я и бежал.
Фон Виде приставил ладонь к бровям, наподобие козырька, лёд отражал солнце и слепил. Всё шло хорошо, неизбежные потери не смущали, однако темп наступления несколько замедлился.
– Стаю дохлых ворон в глотку! Что они стоят как стадо баранов? Герман, это твои бездельники в самом хвосте?
– Моё копьё, а что? Была б дыра пошире… сам не знаю, вроде мясо сегодня ели, – вслух рассуждал рыцарь.
– Шире только у старой шлюхи! Скачи и разберись, пока руссы не заперлись в башнях.
Хайнрик обернулся к своему герольду и хотел дать команду трубить в рог «Общее наступление», как увидел лошадку, запряжённую в сани, и бегущего к ним человека.
– Захватите этих идиотов.
– Магистр! Позвольте мне, – подобное обращение было явным перебором, но просивший рыцарь применил хитрую лесть. Хайнрик знал, что братья-рыцари его круга втихаря называют его так. Без доносов, конечно, не обошлось, но услышать свою мечту, так открыто, на поле боя, льстило.
– Действуй, мой верный Хельмут.
Я пробежал не более ста метров и остановился. Стал виден не только пригорок, но и часть вражеского лагеря, вернее верхушки шатров. Вот только рассмотреть всё тщательно мне не дали. От отряда всадников отделилось четверо. Один поскакал к стене, а трое других – в мою сторону. Наверное, время хотят узнать? Не, прикурить, а я как раз в шапке, может, поговорить? А копья тогда зачем? Всадник попал в перекрестье прицела. Тук, тук, тук – гулко застучали выстрелы. Хельмут свалился первым, за ним полетели с коней кнехты. Падали красиво, как в кино, взмахнув ногами. В это время со стороны крепости раздался нечеловеческий вой, словно десятки людей одновременно почувствовали страшную боль. Вот только отвлекаться не стоило. По направлению ко мне уже двигалось не менее десятка, видимо, обозлились на потери.
