6. Гюнтер и Нюра
Пахом Ильич еле сдерживал слёзы в своём кабинете. Только что он разговаривал с дочерью и чуть не прибил её. Хорошо, что Марфуша забежала и заслонила Нюрку собой, держа в руках годовалого сынишку. Прогулки под луной и сидения в крытом возке до добра не довели.
– Стыд-то, какой, – бормотал Ильич. – Что ж делать? Надо к свадьбе готовиться, не в монастырь же любимую дочку отправлять.
За дверью стояли Гюнтер и ревущая в два ручья Нюра, утешаемая матерью. Во дворе, на лавке сидел Илья, крутя в руках кнут и размышляя, каким образом облегчить инструмент порки. То, что сестру будут лупешать, мальчик не сомневался, посему и старался свести к минимуму боль от наказания.
– Не хнычь! – Марфа обняла дочь. – Батька сейчас остынет, и всё будет хорошо. Он всегда такой, сколько его помню, вот тебе крест.
– Да я-то что? Ыыы… папка Гюнтика убьёт. – На секунду прервавшийся плач начался с новой силой.
Дверь в кабинет распахнулась. В проёме стоял Пахом с красными глазами.
– Зайдите… все! Думать будем. – Ильич развернулся и зашагал к креслу.
На столе стояла бутыль с вином и три бокала. Начался семейный совет.
– Дочка! Ты знаешь, кто такой Гюнтер Штауфен?
– Да, Гюнтик – твой гость полоненный, – ответила Нюра, утирая нос платком.
– Многого ты не знаешь, этот Гюнти… Гюнтер – сын императора всех немцев. Вы хоть представляете, в какой церкви вас венчать? – После слов Пахома Ильича воцарилось молчание.
Штауфен не хвастался перед возлюбленной своим родством, да и вообще старался не рассказывать об этом. У влюблённых есть более интересные темы для разговора, да и союз с дочерью новгородца, владевшего помимо торговой сети лавок в нескольких городах ещё и целым островом с крепостью, он не считал маргинальным. Что ж касалось вопроса о знатности рода, то Пахом Ильич рассказывал о далёких предках из инглингов и драговитов. Впрочем, любой житель близлежащих озёр, не особо кривя душой, мог причислить себя к этим громким родам и даже считать себя князем, если умудрялся подтвердить звание военной силой и не умереть.
«Кто я? – размышлял Гюнтер. – Бастард, хоть отец и признал сыном, однако о каком-либо наследовании короны речи и не велось. В немецких землях точно ничего не светило, особенно после того, как четыре года назад Фридрих послал своего побочного сына с вооруженными галерами в Пизу и предложил пизанцам присоединить к нему свои суда, чтобы совместно захватить прелатов, но почему-то командовать поставил брата-бастарда Энцо. И, несмотря на то, что пизанский флот под командованием адмирала мессера Уголино Буццакерини разгромил генуэзцев, а кардиналы-легаты и их сопровождающие, спешащие на Вселенский собор, попали в плен, Гюнтеру практически ничего не перепало. Да, за ту золотую утварь, что он успел прихватить, было собрано небольшое войско. Но где оно сейчас? Серебра, земель, подкреплённого титула, даже свободы – нет. Значит, он пустое место, простой рыцарь, коих пруд пруди. Но здесь, в Новгороде, появилась Она. Все заботы и невзгоды отошли на второй план, и теперь, после слов отца Нюры, вновь обрисовались чётко и ясно».
– Гюнтик, так ты княжич? – удивлённо спросила девушка.
Крутивший до этого момента в руках листочек из блокнота, Ильич вдруг смял его. Читать и писать, как это делает Лексей, он уже выучился, и написанная на бумаге информация ужасала. Без упоминания дат и немного в иносказательном смысле сообщалось о том, что Манфред может быть избран королём Сицилии и Апулии и короноваться в Сицилийском Монреале через пять лет, как удушит папашу пуховиком. Энцо же пророчилось стать наместником в Ломбардии, однако, потерпев поражение от армии Болоньи, попадёт в плен и умрёт в клетке, как зверь. «Будь что будет», – решил Пахом.
– Не просто княжич, он может стать королём, как это собираются сделать его братья Манфред и Энцо, ублюдки императора Фридриха. И если Гюнтер примет нашу веру, то королевства Сицилии и Апулии ему не видать как собственных ушей.
Бух! – Марфа свалилась на пол.
– Нюрка, воды мамке! – Пахом бросился к жене.
Девушка, недолго думая, схватила бокал с вином и выплеснула матери на лицо. От подобного действия Марфа пришла в себя. Вскоре совет продолжился. Ильич выпил сам, подлил в хрустальные кубки Гюнтеру и жене, подошёл к стене, палкой отодвинул занавеску и продолжил речь, указывая на карту:
– В случае венчания в православном храме я смогу выкупить вот эти земли для вас. – Указка уткнулась в область современного Петербурга. – Если нет, то живите здесь. Дом новый построим, всё как у людей будет, даже лучше.
И тут Штауфен призадумался. Отец всю жизнь противился Риму, ставя под сомнения институт наместника Бога на земле. Одно только отпущение всех грехов великим понтификом для преступников всех мастей за участие в противостоянии Фридриху поколебало католическую веру Гюнтера до основания. А ведь Папа априори безгрешен. Как такое возможно? Значит, возможно, когда есть выгода. А если так, то кто даст гарантию, не куплены ли красные ботинки далёким от веры человеком? То-то и оно. Что уж говорить после обмана с крестовым походом в Ижору, тут доверия папистам не осталось и вовсе. Штауфен был уверен, что раскол в церкви произошёл из-за нежелания делить власть над паствой и, если бы не алчность, то все были бы едины в вере. Положа руку на сердце, он и молился-то не более раза в неделю, не понимая, как частота молитвословий может отразиться на отношениях Бога и его самого. Либо ты веришь, либо нет. Нельзя быть немножко верующим, а все знакомые священнослужители выглядели именно такими. Будут ли отличаться схизматики новгородских храмов от своих латинских коллег, предстояло только выяснить.
– Какие гарантии будут даны? – Немец привстал с кресла.
– Пока… никаких. Но замок можно начинать строить уже этой весной. Хочешь собрать урожай – сначала посади в землю зерно. – Ильич улыбнулся. Самый сложный этап, по его мнению, был позади.
– Мне надо подумать. В любом случае, я буду свататься к вашей дочери. – Гюнтер поклонился Пахому Ильичу.
Теперь обморок чуть не случился у Нюры. Выпроводив дам за дверь, мужчины уселись за стол и после долгого смотрения глаза в глаза стали обсуждать политическую обстановку в регионе, оценивая вкус красного и белого вина. Судя по двум опустевшим бутылям, разговор о политике был интересным.
– А вы знаете, Пахом Ильич, почему случилась война между пизанцами и флорентийцами? – Гюнтера немного повело от выпитого, но поведать историю считал необходимым.
– Нет, не знаю, но всю жизнь мечтал узнать. – Ильич даже не понял, о какой войне пойдёт речь.
– На коронации отца присутствовали многочисленные посольства всех городов Италии, в том числе немало достойных граждан Флоренции и Пизы. Случилось так, что один кардинал, чтобы почтить послов, пригласил на обед флорентийцев. Один из них увидел в доме маленькую собачку и попросил ее у хозяина. Тот пообещал удовлетворить его желание и прислать пёсика с первой оказией. На следующий день кардинал угощал пизанских послов, и, как назло, одному из них приглянулась та же самая собачка, которую он захотел получить в подарок. Кардинал запамятовал о своем обещании флорентийскому послу и посулил ее пизанцу. Представляешь, прожженный интриган, помнящий о каждой мелкой монетке, позабыл, что кому обещал. Отец, когда рассказывал, то смеялся до колик в животе. – Штауфен допил вино и поставил бокал рядом с бутылью.
