Несколько ливонских арбалетчиков попытались помешать строительству, но путного из этого ничего не вышло. Замок лишился двух стрелков, а сборный отряд кочевников Бата Сухэ так и просидел весь день в засаде, ожидая вылазки неприятеля. Отвлекающий манёвр был готов. Деревянную башню вытащили на лёд реки и поставили в ста шагах от вала. Подвести её непосредственно к стене не смог бы и расчёт силачей. Толкать две тонны дерева на горку – занятие совсем бесперспективное. Осаждённые кнехты посмеивались над руссами и даже давали советы, аккуратно высовываясь в бойницы.
– Облегчиться надо сначала, а уж потом тяжести таскать, – раздавались голоса.
Командиры ливонцев, напротив, молча, поглядывали за приготовлениями, обдумывая возможные варианты. Если осадную технику построили, значит, есть план по её использованию. Возле северной башни, являющейся одновременно донжоном, откос не такой и пологий. Полил водичкой промёрзшую землю, и через пару часов, двадцать человек смогут поставить штурмовую башню впритык.
Ночью Ульрих решился на вылазку. Снабдив двенадцать добровольцев горшками с горячей жидкой смолой, немцы разобрали тайный лаз под башней и, вооружив шестерых стрелков зажигательными стрелами, стали ждать, когда серп луны закроет облаками.
– Воинот, запомни, главное облить башню смолой. Дай бог, одна стрела да попадёт в цель, и задача будет выполнена, – наставлял командира добровольцев Ульрих.
– Я добегу, господин. Можете не сомневаться. С сарацинами было в сто раз труднее.
– Пусть так. По мне, более свирепых воинов, чем здесь, я не встречал. – Ульрих задрал голову, погода была на стороне орденцев. – Пора.
Кнехты стали спускаться в подземелье. Галерея выходила к реке, в сорока шагах от оставленной на ночь деревянной башни. Воинот держал в одной руке пеньковую верёвку. Как станет совсем темно, наблюдатель из замка потянет трос на себя. Это будет сигналом к началу вылазки. Начались томительные минуты ожидания.
– Господи, как холодно, – пробормотал Воинот, прижимая к своему телу стремительно остывавший горшок, и чуть не пропустил условленный знак. Верёвка вылетела из ладони. – Вперёд, храбрецы.
Ливонцы, шустро выбравшись из подземелья, рассредоточились и побежали к никем не охраняемой осадной башне. За десять шагов до цели остановились: бросок горшка, и назад, к спасительному лазу. Всё складывалось как нельзя удачно. Хрупкая керамика лопалась от удара, смола текла по свежеколотым доскам, обволакивая горючей смесью новгородскую башню.
Фррр, фррр! – В воздухе запели стрелы. Кнехты знали, что шесть чудинцев будут стрелять, и не обратили на это внимание. А когда чужие стрелы стали втыкаться в снег, совсем рядом, было поздно. Немцев ждали. Отряд Воинота полёг весь. Кочевники не зря ели свой хлеб и слыли отменными стрелками. Правда, поставленной цели добились обе стороны. Щедро просмоленная башня вспыхнула подобно факелу, ярким пламенем освещая ночное небо. Со стороны русских раздался шум и крики разбуженного лагеря. В замке тоже зашевелились. Желающих посмотреть на светопреставление собралось немало. Люди выскочили на стены, радостно поздравляя друг дружку с такой удачей. О двенадцати храбрецах, ценой своей жизни оградивших остальных от опасности, как-то позабыли. Прошитый двумя стрелами Воинот был ещё жив, кое-как смог перевернуться на бок, посмотреть на творение своих рук и закрыл глаза. Силы оставляли воина.
Семеро кочевников, спустя полчаса, подскакав к догорающей башне, обошли её с двух сторон. Двое спрыгнули с коней и под охраной остальных стали оттаскивать убитых ливонцев, не забывая подбирать целые стрелы. Связав за ноги, по двое, тела неприятеля, отряд с визгом поспешил к лесу, волоча за собой на арканах скорбный груз.
Утром одиннадцать виселиц были выставлены на льду в качестве ответа за повешенного диверсанта. Защитники замка приуныли. Мало того, что новгородцы к полудню утоптали снег, так ещё выставили новую башню, поставив её рядышком с обугленными останками первой. Так она казалась ещё выше прежней, а наверху сидел стрелок, сумевший сразить двух ротозеев, неосторожно прогуливающихся по стене. Где-то в это же время со стороны ворот появилось что-то странное. Проезд через мост перегородили наглухо закрытые сани, которые закованная в броню лошадка еле дотащила до места. В общем, штурма стали ожидать с минуты на минуту.
В час дня новгородцы под рёв рога и рокот барабана начали атаку замка. Две колонны, сверкая сталью доспехов, выдвинулись на исходное положение. Первая штурмовала с севера, вторая – с востока. Как только был наведён трамплин, к башне присоединили две оглобли, впрягли четырёх коней и покатили по льду, пытаясь с разбега взобраться на вал. Дабы ничего не препятствовало качению, бревенчатые полозья были обильно смазаны жиром и загнуты кверху, как на санках. Для этого специально выбрали кривые деревья. Лошадкам помогали два десятка из личной гвардии Пахома Ильича, защищённые железом с головы до пят. Сотня кочевников непрерывно посылала стрелы в сторону обороняющихся, не давая высунуть и носа в бойницы. Толкающих прикрывали щитоносцы, подняв ростовые щиты над головой. В самый последний момент в штурмовую башню приглашался молотобоец с кувалдой в руках. Когда техника подползёт к стене, он вобьет клинья в землю, дабы строение не сползло вниз. Помимо этого были заготовлены и лестницы, кучкой сложенные невдалеке. Всё говорило, что основной удар будет именно здесь.
В то время, пока башня скользила к донжону замка, с огнемётного танка сбросили укрывавший его брезент. Под соплом вспыхнул огонёк, и дуло высунулось из амбразуры лобовой брони. Длина моста почти десять аршин, плюс два метра перед воротами. Расстояние почти предельное для успешного применения огня, но на войне принимаются только два ответа на поставленную задачу. Снорька подправил ствол и, дождавшись порыва попутного ветра, крутанул кран, высвобождая горючую жидкость из стакана цилиндра. Подожжённый напалм вылетел из сопла, попав точно по краю парапета, над которым возвышалась крыша укреплённых ворот. Следующая струя прошлась по навесу. Зону обстрела заволокло чёрным дымом, сквозь который высовывались языки пламени. Дерево загорелось. Вскоре досталось воротам. Последний пуск огня был уже наугад. Бронированная лошадка тронулась с места, освобождая проезд. Остался ли кто живой, в этом огненном аду было не разобрать. Когда новгородцы подтаскивали брёвна, чтобы подпереть подрубленный мостик, никто не препятствовал. Ни стрелы, ни камня, ни даже грубого слова не было в ответ. Видимо, знакомые с применением «греческого огня» при осаде Орешка вовремя подсуетились и сообщили своим товарищам. Как только танк отъехал со своего места, а мост был починен, по дороге, ведущей к воротам замка, стали подготавливать санки с тараном. Подгоревшие доски не выдержали удара тяжёлого бревна и рухнули, высвобождаясь от железных петель. Теперь оставалось с помощью верёвок выдернуть таран, дабы освободить проезд, либо дотолкать его внутрь. Но когда всё вокруг горит, ни то, ни другое сделать невозможно. Удачно начавшаяся атака на воротах обернулась просто большим костром.
Ливонцы даже не пытались тушить пожар. Защищавшие ворота кнехты соорудили небольшую баррикаду и отошли к часовне, где Ульрих собрал резервный отряд. Потери были незначительны: два чудинца навсегда остались на своём посту да шестерым опалило бороды. Брат-рыцарь Карл, отвечавший за оборону южной башни, прислал на подмогу двух арбалетчиков и явился сам с тремя оруженосцами. С его стороны новгородцы не атаковали, а после потери ворот лучше держаться с крупным соединением. Взвесив обстановку, Ульрих обратился к Карлу:
