Зурофф родился в 1948 году, вырос в Бруклине, в 1970-м перебрался в Израиль. С 1980 по 1986 год работал в израильском отделении Бюро специальных расследований, затем основал филиал Центра Симона Визенталя. Зуроффа часто называют последним «охотником за нацистами», чем он очень гордится. Многие полагают, будто он как-то связан с Визенталем, но это не так (тот всегда работал самостоятельно). Преследователь военных преступников, по словам Зуроффа, это «на треть детектив, на треть историк и еще на одну треть лоббист». Он отмечает, что сами «охотники за нацистами» никого не преследуют в судебном порядке, но создают предпосылки для такого преследования.
Своими действиями и высказываниями Зурофф, как и Визенталь (если не в большей степени), вызывает неоднозначную реакцию общественности. Его нередко упрекают в том, что он поднимает шумиху ради шумихи и борется не столько с противниками, сколько с предполагаемыми союзниками. Используемая им тактика внушает опасения ряду еврейских общин прибалтийских государств, власти которых он часто обвиняет в укрывательстве собственного коллаборационистского прошлого и попытках переписать историю, приуменьшив значение холокоста. «Евреи, проживающие в Прибалтике, очень уязвимы, – признает Зурофф. – У них недостаточно ресурсов для самостоятельной борьбы». Поэтому он, по его собственным словам, старается их поддержать. Но сами прибалтийские евреи, как и их венские собратья во время кампании против Вальдхайма, опасаются, что громкие высказывания «охотника за нацистами» только всколыхнут глубоко укоренившийся антисемитизм местного населения.
Зурофф совершил несколько широко освещавшихся путешествий с целью поиска нацистских преступников. Так, летом 2008 года он отправился в Аргентину и Чили «по следам Ариберта Хайма». Когда же стало известно, что доктор концлагеря Маутхаузен умер в Каире еще в 1992 году, Зурофф был потрясен и первое время с недоверием относился к этому факту, который, согласно его заявлениям, еще следовало доказать.
[786]
Недавно израильский «охотник за нацистами» развернул новую кампанию под названием «Операция “Последний шанс”». В 2013 году он организовал в крупнейших городах Германии расклейку плакатов с фотографией Освенцима и надписью: «Поздно, но еще не слишком». Таким образом Зурофф призывал людей сообщать об известных им лицах, которые участвовали в преступлениях нацистов и до сих пор живы. В результате ему назвали 111 человек. Сведения о четверых он передал в прокуратуру Германии, но только в отношении двоих была проведена проверка. Один, бывший охранник Дахау, страдал болезнью Альцгеймера. Другой, коллекционер оружия и амуниции нацистского периода, уже умер.
[787]
Операцию «Последний шанс» общественность восприняла скептически, и не только из-за отсутствия очевидных результатов. «Многим бывшим нацистам действительно удалось прожить долгую спокойную жизнь, меж тем как их уцелевшие жертвы продолжали страдать под гнетом страшных воспоминаний, – признает Дидра Бергер, директор берлинского отделения Американского еврейского комитета. – Такая несправедливость возмутительна. Но в ходе подобных кампаний у общества возникает ощущение, будто на него нападают. Отсюда всевозможные встречные реакции». Тем не менее заниматься последними делами, которые можно довести до суда, по мнению Бергер, необходимо. «Приговор не так важен, – добавляет она, – как то, что немногие жертвы, дожившие до сегодняшнего дня, наконец-то смогут дать показания и почувствовать моральное удовлетворение».
[788]
Однако даже в кругу «охотников за нацистами» не все одобряют преследование последних лагерных охранников, оставшихся в живых. Восторжествовавший после процесса над Демьянюком принцип, согласно которому человек может быть признан виновным на основании занимаемой им должности, Серж Кларсфельд назвал «сугубо советским».
[789] Он сам, как и его жена Беата, скептически отнесся не только к кампании Зуроффа, но и к нынешней позиции германских следственных органов. По мнению Сержа, руководство людвигсбургского Центра просто боится потерять рабочие места.
При том, что нацистов становится все меньше и меньше, споры в среде их преследователей не утихают. Илай Розенбаум, к примеру, по-прежнему с обидой отзывается о Симоне Визентале, своем оппоненте в деле Вальдхайма, а также о других независимых расследователях, которые, по мнению директора американского следственного бюро, преувеличивают свои заслуги. Не говоря об этом открыто, он, безусловно, относит к указанной категории и Зуроффа. «Создается ощущение, что весь мир считает, будто выслеживать военных преступников могут исключительно доморощенные “охотники”, а разведка США намеренно препятствует торжеству справедливости, – заявил Розенбаум в 2011 году на симпозиуме, посвященном делу Эйхмана, в юридическом колледже Университета Лойолы в Лос-Анджелесе. – Между тем оба предположения ошибочны».
[790]
На подобные критические замечания Зурофф отвечает: «Я еще не встречал ни одного “охотника за нацистами”, который захотел бы сказать хвалебное слово в адрес другого “охотника за нацистами”. Это объясняется завистью, духом соперничества и тому подобными вещами». Говоря, что не принимает колкостей коллег близко к сердцу, Зурофф тем не менее обижен на Кларсфельдов. «Они говорят обо мне, будто я пытаюсь охотиться за военными преступниками, не выходя из собственной гостиной, – сетует он, добавив: – То, чего Кларсфельды достигли во Франции, потрясающе. Не спорю. Они обнаружили и систематизировали массу документов. Но нацистов они больше не преследуют».
В 2000 году при людвигсбургском Центре по расследованию преступлений национал-социалистов открылся архив. Это направление деятельности планируется расширять по мере того, как количество новых дел будет уменьшаться. Уже сегодня Центр регулярно проводит для посетителей, прежде всего для групп школьников, образовательные программы, посвященные Третьему рейху и холокосту. О закрытии учреждения речь не идет. «У нас по-прежнему есть неизученный материал и люди, которым могут быть предъявлены обвинения»,
[791] – говорит заместитель директора Томас Вилль.
Эфраим Зурофф заявляет о своих намерениях еще решительнее: «Вы не дождетесь пресс-конференции, на которой я объявлю: “Все, сдаюсь, с меня хватит. Поеду на Таити отдыхать под пальмой”. Я так не скажу, даже когда они [нацисты] все умрут».
* * *
