Визенталь даже нанял двух фотографов с телеобъективами для съемок людей, присутствовавших на этих похоронах. Туда пришли братья Эйхмана, один из которых, Отто, удивительным образом был похож на Адольфа. Возможно, именно поэтому преступника часто «замечали» в Европе. Визенталь утверждал, что лично передал снимки израильским агентам: «Любой человек с фотографией Отто Эйхмана без труда опознал бы и его брата – пусть даже тот скрывается под именем Рикардо Клемента».
[370]
Харель и другие противники Визенталя считали, однако, что он преувеличивает свою роль и даже подтасовывает факты. Не было, например, никакой встречи с израильскими агентами, настаивал Харель. Визенталь всего лишь отослал фотографии в израильское посольство в Вене. А там «никто не обратил на них особого внимания», потому что они не имели никакой ценности.
[371] Один лишь Аарони, позднее выражавший неизменное восхищение Визенталем и презрение в адрес Хареля, утверждал, что австрийский «охотник за нацистами» предоставил «важную часть информации».
[372]
Так или иначе, все указывало на то, что израильтяне на верном пути. Однако Харелю и Эйтану, которому поручили проведение операции, еще предстояло продумать, как вывезти Эйхмана из страны. Надо было найти жилье для содержания пленника и транспорт до Израиля.
Харель взял на себя решение более предпочтительного варианта – перелета.
[373] «Эль Аль», израильская авиакомпания, тогда еще не совершала регулярные рейсы в Аргентину, значит, нужен был убедительный повод для спецрейса. К счастью, в конце мая в Аргентине намечались торжества по случаю 150-летнего юбилея независимости, и приглашение получили и представители Израиля. Харель предложил Министерству иностранных дел отправить делегацию на специальном рейсе и в тесном сотрудничестве с руководством «Эль Аль» лично отобрал экипаж судна.
В это время Эйтан продумывал запасной, менее удобный план – перевозку Эйхмана по морю.
[374] Он связался с председателем «Цим», израильской судоходной линии, у которой было два судна-рефрижератора. Как с иронией отметил Эйтан, на них из Аргентины в Израиль перевозили кошерную говядину. В трюме одного из судов сделали камеру, которая стала бы для Эйхана тюрьмой на время плавания, если бы план с перелетом провалился.
Подготовив за две недели группу захвата, достав фальшивые документы и разработав легенды, Аарони 24 апреля прилетел в Буэнос-Айрес.
[375] Обзаведясь усами и новым именем, он изображал уже не израильского дипломата, а немца-бизнесмена. За ним прибыл Авраам Шалом, заместитель Эйтана. Незадолго до этого он вернулся в Израиль после длительной миссии в Азии. Его сразу же вызвали к Харелю, и глава «Моссада» поручил ему встретиться с Аарони, проверить, на месте ли Эйхман, и в случае удачи отправить закодированный сигнал.
[376]
Шалом был опытным агентом, но по непонятной причине дважды чуть не сорвал свое прикрытие. Добравшись до Парижа, он использовал немецкий паспорт с новым именем. А при пересадке в Лиссабоне вместе с другими пассажирами должен был сдать документы, а потом снова получить их перед рейсом до Буэнос-Айреса. Однако Шалом забыл вымышленное имя и под изумленным взглядом сотрудника аэропорта кое-как нашел свой паспорт по цвету. В самом Буэнос-Айресе при регистрации в отеле у него опять возникли проблемы с памятью. Шалом утверждал, что не был перевозбужден перед сложным заданием, однако его эмоции говорят об обратном.
Когда Аарони отвез Шалома на улицу Гарибальди, чтобы ознакомиться с местностью, район произвел на последнего самое благоприятное впечатление. «Это была не улица в прямом смысле слова, а скорее малолюдная пешеходная дорожка, по которой изредка ездили автомобили», – как он выразился. Идеальное место для работы – без освещения и лишних свидетелей. Случайный свет появлялся здесь только от проезжающих автомобилей. Израильтяне уже не удивлялись, что такой влиятельный человек, как Эйхман, теперь живет в столь скромных условиях. Его личность окончательно установили, а также с безопасного расстояния отследили график перемещений. Каждое утро «Клемент» садился на автобус до завода «Мерседес», каждый вечер в одно и то же время возвращался и шел от остановки пешком.
Захватить Эйхмана поручили самому сильному члену команды – Петеру Малкину. «За всю жизнь я не испытывал ни малейшего страха, – вспоминал тот. – Теперь же был в ужасе: вдруг что-то сорвется».
[377] Впрочем, Эйтан, прибывший одним из последних, был согласен с Шаломом: условия идеальные. «С самого начала изучив ситуацию, район, дом, окружение, я не сомневался, что причин для провала не будет»,
[378] – подчеркивал он.
Оглядываясь назад, тем не менее Эйтан признавал, что в дело вполне могла вмешаться случайность. В Буэнос-Айресе нелегко было достать хороший автомобиль; в аренду, как правило, сдавали древние колымаги, которые часто ломались. Кроме того, кто-нибудь из агентов мог выдать себя неосторожным словом. Харель, сам прилетевший в Буэнос-Айрес, чтобы контролировать операцию на месте, дал Эйтану пару наручников, оставив ключ у себя. Если бы после похищения агентов арестовала аргентинская полиция, Эйтан должен был приковать себя к Эйхману и потребовать доставить их обоих в израильское посольство.
Эйтан взял наручники, хотя договорился с Аарони, что в случае провала Эйхмана проще убить. Отсутствие оружия его не смущало: Эйтан никогда не брал пистолет на задание, считая, что оружие только усугубит его проблемы, если он будет схвачен. «Самый легкий способ убить человека голыми руками – сломать шею», – утверждал он.
* * *
Вечером 10 мая, накануне запланированной операции, Харель собрал всю команду, чтобы дать последние указания.
[379] Все уже знали свои роли, подготовили в общей сложности семь конспиративных квартир не только для пленника, но и для агентов. Те, кто остановился в гостиницах, должны были выселиться заранее, чтобы полиция не связала их с завтрашним похищением.
После повторения деталей плана Харель заговорил о масштабе предстоящего события: «Я пытался показать своим сотрудникам уникальный нравственный и исторический смысл того, что они делают, – вспоминал он. – Они были выбраны судьбой, чтобы один из величайших преступников всех времен предстал перед судом в Иерусалиме».
