Гренада с башни – поразительна по красоте. Горы, покрытые снегом, исполинские деревья, чудесные цветы и растения, ясное небо и сама Гренада со своими белыми домами, лежащая на солнце, среди всех этих красот природы, арабские стены, башни Генералифа и Альгамбры!.. И вдали беспредельный горизонт, точно море; недостает, правда, только моря, чтобы это была самая красивая местность в мире. Сам же дворец фантастической красоты.
Арабский костюм, без сомнения, самый красивый на свете. Нельзя ни с чем сравнить надменное изящество этих чудных складок. Я увлечена покойным Боабдилом и его маврами и представляю его себе прогуливающимся в этом единственном в своем роде дворце.
30 октября
Я провела целый день у гитан, чтобы ничем не заниматься. Было очень холодно, у меня лицо потрескалось от холода, холст покрылся песком и пылью – словом, ничего не сделано. Но какие драгоценные прииски для художника! Пробыть там целый день, наблюдать эти позы, эти группы, эти эффекты света и тени! Они очень приветливы с иностранцами, потому что испанцы их презирают. Следовало бы приехать на два или на три месяца и делать этюды каждый день, и все еще осталось бы дела. Я в восторге от этих типов цыган. Их позы, движения исполнены странной и естественной грации. Тут можно бы написать удивительные картины. Глаза разбегаются во все стороны: везде картины. Это ужасно, что мы приехали так поздно; но, несмотря на самое доброе желание, работать невозможно: ветер с горы, покрытой снегом, пронизывает насквозь, это невыносимо. Но как это красиво, как это красиво, как это красиво!
2 ноября
Мы опять в Мадриде, и я задаю себе праздник, работая уже три дня над эскизом Лоренцо.
Слыша, что я говорю только об этом, и видя мое нетерпение возвратиться в Мадрид, совершенно естественно – не правда ли? – что тетя входит ко мне совсем одетая и говорит: «Мы ведь посвятим целый день покупкам?» И когда я ответила, что буду писать, она изумляется и говорит, что я сошла с ума.
Вам приходит в голову мысль, вам кажется, что вы нашли сюжет; вы укладываете ваши вещи, мечта начинает воплощаться, вы делаете эскиз, вы отдались всецело работе, вы мучительно ищете, как бы расположить все в гармонии, и в ту минуту, когда вы предчувствуете еще неясную идею, которая может улетучиться прежде, чем вы ее усвоили… является милейшая семья, которая меня так любит и так беспокоится, когда я кашляю. Я не слишком чувствительна, я считаю себя очень практичной в сравнении с другими художниками… Но этого недостаточно, как видимо… О, неразумная и беззаботная семья, она не понимает, что менее сильная, менее энергичная, менее плодовитая уже умерла бы на моем месте!
5 ноября
Я в Париже! Восторг мой не имеет пределов. Я считала часы, скучая в вагоне. Свежий воздух и жгучее солнце Испании заставляют меня находить прелестной сероватую тишину прекрасного города.
Жулиан думал, что я приеду гораздо позднее, больная, а может быть, и совсем не приеду.
6 ноября
Процесс кончен, выигран. Следствие показало, что не было и причины для процесса. Это кажется невозможным, так долго это длится, а между тем это так. Мы только что получили депешу от мамы. Это был счастливый день.
17 ноября
Вчера я еле могла двигаться: у меня болела грудь, горло, спина, я кашляла, не могла глотать и десять раз в день переходила от озноба к жару.
21 ноября
В среду послали за Потеком, он пришел сегодня; я могла бы двадцать раз умереть за это время.
Я знала, что он опять пошлет меня на юг; я заранее уже стиснула зубы при этой мысли, руки у меня дрожали, и я с большим трудом удерживала слезы.
Ехать на юг – это значит сдаться. Преследования моей семьи заставляют меня почитать за честь оставаться на ногах, несмотря ни на что. Уехать – это значит доставить торжество всей мелюзге мастерской.
«Она очень больна; ее увезли на юг!»
Мама и Дина приехали вчера, вызванные безумными депешами тети.
Я простудилась, но ведь это может случиться со всяким.
Но нет, все кончено, мои уши в печальном состоянии при этом насморке и лихорадке. На что могу я надеяться? Что я могу иметь? Ждать больше нечего. Точно какая-то завеса разорвалась пять или шесть дней тому назад: все кончено, все кончено, все кончено!
30 ноября
Вчера вечером был Жулиан. Он думает, что я очень больна, я это заметила по его напускной веселости. Сама же я в глубоком огорчении. Я ничего не делаю. А моя картина! Но особенно тяжело ничего не делать! Понимаете ли вы мое отчаяние? Быть праздной, пока другие работают, делают успехи, готовят свои картины!
Я думала, что Бог оставил мне живопись, и я заключилась в ней, как в священном убежище. И теперь она отнята у меня, и я только могу портить себе глаза слезами.
Я должна остаться дома еще несколько недель. Это может заставить утопиться!
О! Как это жестоко со стороны судьбы! У меня были неприятности, семейные горести, но это не проникало до глубины моего существа, и у меня были огромные надежды… Я теряю голос – это первое, что затронуло меня лично, – наконец я к этому привыкаю, я этому покоряюсь, я с этим примиряюсь.
А! Если ты миришься со всем этим, так у тебя отнимется возможность работать!
Ни учения, ни картины, ничего – и целая потерянная зима! А вся моя жизнь заключалась в труде! Только те, кто был на моем месте, могут понять меня.
7 декабря
Что приводит меня в неистовство – это моя болезнь. Вчера ужасный помощник Потена, который приходит каждый день – великого человека можно беспокоить только два раза в неделю, – этот помощник спросил меня небрежным тоном, не приготовляюсь ли я к путешествию.
Их юг! О, одна только мысль об этом заставляет меня содрогаться; я не могла есть благодаря ей, и, если бы не пришел Жулиан, я проплакала бы весь вечер с досады.
Так нет же, я не поеду на юг!
15 декабря
Вот уже четыре недели и два дня, что я больна. Я делаю сцену со слезами помощнику Потена, который не знает, как меня успокоить. Оставив в стороне обычные отговорки и вздор, который я говорю ему, я начала оплакивать настоящими слезами мои выпавшие волосы и говорила о детских горестях языком маленькой девочки. И все это было выдумано: когда мне приходится играть какую-нибудь роль, я бледнею и плачу. Мне кажется, я могла бы быть замечательной актрисой.
Мой папаша прибыл сегодня утром. Все обстоит благополучно.
Я не говорю, что папа скучен, напротив, он похож на меня и духом, и телом (это похвала); но этот человек никогда не поймет меня. Подумайте, он собирается увезти нас в деревню на Пасху!
Нет, это уж слишком! Неделикатность слишком велика! При моем здоровье везти меня в Россию в феврале или марте!!! Я предоставляю вам оценить это. Я еще не говорю обо всем остальном!!! Нет! Я, которая отказываюсь ехать на юг! Нет, нет, нет! Не будем больше говорить об этом.
