Сначала, однако, ему нужно было посмотреть, не пришли ли письма из Форт-Дикса. Поэтому он отправился в казармы, которые были выделены Двадцать второй дивизии, включил голограмму почтового ящика подразделения на дисплее над койкой и принялся проверять сообщения.
Конечно, пришло письмо от Стефани Анисфельд, частного детектива, которого он нанял два года назад. В лихорадочной спешке, подпрыгивая от нетерпения на койке, он ткнул пальцем в значок письма, едва не продырявив голографический дисплей. Он испытывал слабую надежду, что это будет оно, то письмо, в котором Стефани сообщит Боулзу, что нашла его семью.
«Алессио, надеюсь, что у вас все хорошо. Боюсь, у меня для вас плохие новости».
Сердце Боулза заколотилось, он ощутил, как внутри разверзлась пропасть. Он вздрогнул и едва сдержал крик ярости.
«Ниточка в Испании ни к чему не привела. Есть, Хейди Боулз, член Братства Нод, живущая в Мадриде, но это не ваша мать. Она состоит в браке с женщиной по имени Пенелопа Артц. Я разыскала ее и сделала несколько хороших снимков. Они прикреплены к письму».
Боулз еще раньше заметил вложения, но захотел сначала прочесть письмо. Теперь он открыл их, и вокруг письма появилось пять фотографий невысокой бледной женщины с округлым лицом, голубыми глазами и светло-русыми волосами. Появилось на экране и два удостоверения личности, подтверждавшие, что это Хейди Боулз.
Поскольку та Хейди Боулз, которая двадцать пять лет назад родила Алессио Боулза, была высокой и стройной — цвет волос и глаз за те семь лет, что он ее не видел, мать Алессио с легкостью могла изменить, — это была не она. Очередная попытка Анисфельд найти мать, отца, братьев и сестер, которые покинули Боулза, чтобы присоединиться к Братству Нод, потерпела неудачу.
Он прочел оставшуюся часть послания.
«Мне очень жаль, Алессио. Знаю, мы оба возлагали надежды на эту ниточку. Я еще попробую поискать в Мадриде, постараюсь завязать отношения с другими связными Нод. Сейчас идет война, набор в армию Братства возрос, поэтому я наверняка сумею что-нибудь найти. Буду держать вас в курсе. С наилучшими пожеланиями, Стефани».
— Проклятье! — крикнул он.
— В чем дело, Диш? — послышался голос с порога.
Боулз поднял взгляд и увидел входящую Галлахер.
— Извини, — произнес он тихо. — Пустяки.
— Сейчас угадаю. Опять дурные новости от частного детектива?
С протяжным вздохом Боулз кивнул.
— Знаешь, сколько я на все это денег спустил?
— Так зачем это делать?
Боулз соскочил с койки.
— Это ведь моя семья, Галлахер! Что же я еще должен делать? Просто забыть о них?
— Ты не такой, как они, Диш, — мягко произнесла Галлахер, забрасывая свои вещи в тумбочку. — Они всего-навсего четверо ненормальных, присоединившихся к головорезам Кейна, такие же, как куча других придурков по всему миру.
— Они не просто какие-то чертовы ненормальные. Они моя семья.
— К черту семью, — сказала Галлахер, подходя к койке Боулза. — Они ни черта не значат. Значение имеет, кто ты. — Затем на ее лице появилась широкая ухмылка. — Сержант.
Боулз заговорил:
— Галлахер, я думал, ты не пойдешь в клуб.
— Я туда и не ходила.
— Значит, ты успела напиться где-то в другом месте, потому что я не Гуди.
— Знаю. — Она засмеялась. — Я случайно услышала разговор строевого командира и Гастингса. Они говорили, что освободилось две сержантские должности, — я услышала свое имя, и они сказали, что сержантами станут ребята, которые спасли Такеду, поэтому вторым должен быть ты. Официальная церемония завтра, но мы с тобой теперь сержанты, Диш.
Сердце у Боулза опять застучало чаще, но на этот раз он переживал не так сильно.
— Да ты что? Мы получим нашивки?
— Три нашивки, дружище, — ответила она, продолжая улыбаться. — Вот что происходит, когда ты спасаешь офигенно умных ученых из лап плохих парней. Гуди и Гнайзду повысили, поэтому мы занимаем их места.
— Подожди, нас же было трое в том зале.
— Да, но Тошнотика не повысят, он же только один день в дивизии. Даже в ВОИ такой фигни быть не может.
— Ты уверена? Я только что проверял почту, никаких таких сообщений не было.
Галлахер подошла к своей койке и активировала голограмму.
— Вероятно, их еще не прислали. — Она принялась просматривать список сообщений. — Вот оно. Рядовая Тера Галлахер, так, так, так, с радостью сообщаем, так, так, так, о присвоении вам звания сержанта, вы получаете новые привилегии и обязанности. Вы и рядовой Рикардо Вега… — Она поникла. — Черт, да это какой-то розыгрыш!
Боулз быстро произнес:
— Не беспокойся об этом, Галлахер.
— Как это не беспокоиться? Этот чертов сынок героя прослужил какие-то две секунды и уже получает нашивки, а ты нет.
— Я же сказал: не волнуйся! — резко оборвал ее Боулз. — Слушай, Вега был там вместе с нами. Это ведь именно он подстрелил тех двоих, которых мы взяли в плен, и он сын героя войны. А вся моя семья поклоняется тибериуму и получает приказы от Кейна. Мне вообще повезло, что я служу здесь. Думаешь, они дадут мне нашивки? Если бы я был на их месте, а они на моем, я бы не дал.
— Тошнотик никого не «подстрелил», ему просто повезло. А то, что родственники, это все ерунда…
— Разве не ты мне говорила «к черту семью»? — спросил Боулз. — И что она ни черта не значит.
— Не значит. — Галлахер выключила голограмму и легла. — Посплю немного.
Спор на этом закончился. Покачав головой, Боулз лег на койку и стал писать письмо.
Начал он его так же, как и все предыдущие.
«Дорогие мама и папа, надеюсь, у вас все хорошо. — Ему потребовалось несколько секунд, чтобы перевести дух и успокоиться. Затем он продолжил: — Мы только что закончили довольно опасную операцию. Нам пришлось отправиться в Сан-Диего и очистить город от войск Братства Нод. Вероятно, это дурная новость для вас, потому что сегодня я, возможно, убивал ваших друзей. Мне очень жаль, но сражаться с бойцами Нод — моя задача, и я об этом не жалею. Я лишь надеюсь, что среди солдат, убитых мной, были те, кто отравил вашу душу и разлучил нас. — Еще раз переведя дух, он закончил письмо следующими словами: — С любовью, ваш сын Алессио».
Он быстро просмотрел напечатанное и удалил все, что шло после слов «опасная операция». Затем добавил: «Это был очень трудный бой, но Двадцать вторая дивизия одержала победу. Люблю вас обоих. Ваш сын Алессио».
Потом он сохранил письмо в той же папке, в которой хранил все остальные письма, написанные за семь прошедших лет.
Когда Анисфельд найдет его семью, он их отправит.
Галлахер начала храпеть. Все остальные, вероятно, еще были в офицерском клубе.
