Закрыв голограмму, Боулэ встал, оделся и вышел из казармы.
Было темно, лишь небольшие фонари на земле освещали дорогу. Форт-Пауэлл находился в центре Калифорнийской пустыни, поэтому тут и днем особо не на что было смотреть, а в безлунную ночь тем более.
Боулз, сам того не осознавая, направился к гауптвахте. Он уже был здесь, когда вместе со Щенком в сопровождении военных полицейских относил туда двух плененных солдат Нод.
Некоторое время — сколько именно, Алессио точно не знал и не стал проверять по своему головному дисплею, — он стоял рядом с гауптвахтой, раздумывая, зачем сюда пришел.
«Да, непростой вопрос, приятель, — упрекнул он себя. — Ты ведь прекрасно знаешь зачем».
Система защиты на входе просканировала его, но дверь не открылась. Рядом с ней появилось голографическое изображение охранника.
— Чем могу помочь, рядовой Боулз?
— Я вот думал, смогу ли я увидеть пленников.
На лице охранника отразились сомнения.
— Ты один из тех, кто принес их сюда, верно?
Боулз кивнул.
— Да, хорошо, но если кто-нибудь спросит, я спал и ты взломал замок.
Дверь открылась. Алессио подумал, что солдату в случае чего лучше будет признаться, что он разрешил Боулзу увидеть пленников, а не говорить, что он спал и нарушил свой долг. Однако Боулз решил не спорить.
На жилете охранника было написано «Озборн». На руке виднелись нашивки капрала. Он сидел за небольшим столом, на котором стоял голографический дисплей.
— Спасибо, капрал.
— Я могу дать вам минуту или две, рядовой, — произнес Озборн.
— Хорошо.
Озборн добавил:
— И не рассчитывайте, что они окажутся разговорчивыми. Несколько военных полицейских пытались допросить их, но они упорно молчат. Рядовой не произнес ни слова, а капрал лишь повторяет одно и то же. Штаб присылает в помощь кого-то из С-шесть, специалиста по подобного рода ерунде.
Боулз прошел мимо стола капрала в ту часть гауптвахты, где располагались камеры. Они отделялись от остального помещения металлическими прутьями, которые, как знал Боулз, были под напряжением. Большинство камер пустовало, но две оказались заняты — в них сидели знакомые Боулзу пленники: темнокожий капрал, судя по татуировке, с застывшей на плоском лице постоянной усмешкой и рядовой, бледный парень с серо-стальными глазами.
Боулз покачал головой.
— Строевой командир был прав. Они и впрямь выглядят как обычные люди.
Бледный внезапно заговорил:
— Конечно, мы люди, писсуар ты безмозглый.
— Как смешно, — ответил Боулз. — Я писсуар, а вы ненормальные, делающие себе татуировки тибериумом.
Капрал принялся орать на рядового на языке, которого Боулз не знал, но рядовой не обратил на него внимания.
— Тибериум — это реальность. Он уже стал частью планеты! Вы продолжаете бороться с ним, и ради какой цели? Вы заперлись в городах, обнесенных стенами, военные вас тиранят, и даже в мирное время вы живете по военным законам. Ваше существование — это хаос, и тем не менее вы называете нас злодеями, потому что мы избрали новый мир.
Пока он говорил все это, капрал продолжал орать на него.
Покачав головой, Боулз сказал:
— Вы, ребята, и в самом деле кучка дебилов. Тибериум — это яд! Он убивает людей!
— Алкоголь тоже яд, убивающий людей, тем не менее вы его пьете. Постоянно сражаться с силой, с которой вы не в состоянии справиться, — это психоз. Ваш путь не ведет никуда, но вы пытаетесь навязать его всему миру, а мы — мы смогли обуздать этот элемент, подчинить его нашей воле. Тибериум и есть наша судьба, тибериум, а не бегство от него.
— Дебилизм какой-то.
— Да? Скажи-ка мне, а как именно ВОИ спасла мир?
Прежде чем Боулз успел ответить, капрал наконец заговорил по-английски:
— Вам никогда не удавалось победить. В лучшем случае вы могли отсрочить неизбежное, принося в жертву все больше людей. Если бы вы приняли с самого начала тибериум, мир был бы объединен и им правил бы…
— Кейн? Не хотел бы я жить в таком мире, приятель.
Капрал уставился на Боулза безжалостными карими глазами.
— Это лишь начало. Огонь обрушится с небес. Болезнь изведет ваши тела И ваши души будут молить о прощении, когда Кейн явит свою ярость.
Быстро повернувшись к столу, Алессио спросил:
— Он раньше это же говорил?
Озборн кивнул.
— Рядовой, думаю, вам лучше уйти.
— Ничего не имею против. — Боулз оглянулся на капрала. — Надо было стрелять тебе в колени, когда у меня была возможность.
С этими словами он покинул гауптвахту.
На следующее утро Вега получил письмо, в котором без пяти минут сержанту предписывалось явиться после завтрака в кабинет майора Гастингса. Он сумел прочесть это сообщение лишь после того, как принял средство от похмелья вместе с утренним набором таблеток. Как только лекарство прояснило его зрение и удалило лазерное сверло из затылка, он и ознакомился с посланием майора.
Используя головной дисплей, подсоединенный к сети ЭВА Форт-Пауэлла, Вега без особого труда отыскал столовую. Все повышения раздавались Макнилом. Вчера в офицерском клубе ребята радовались за Вегу — как-никак они пошли в клуб в первую очередь для того, чтобы отпраздновать его успех при спасении Такеды, — а сейчас, обведя взглядом столовую, он увидел множество сердитых лиц.
Он знал, о чем они думают: «Парень здесь меньше недели — и уже сержант. Какого черта?!»
Вега знал, что должен будет достойно проявить себя, потому что он сын героя войны. Но этого он не ожидал. Он видел недобрые взгляды солдат, большинство из которых были гораздо опытнее его. Рикардо теперь превосходил их по званию, но, вероятно, это повышение принесет ему больше вреда, чем пользы.
Естественно, недовольнее всех выглядела Галлахер, которой совершенно не хотелось получать нашивки вместе с «папенькиным сынком».
После церемонии назначения Вега подошел к сидящему в одиночестве Боулзу, который лениво ковырял вилкой яичницу. Рикардо уже успел отведать это блюдо, поэтому не мог винить его.
— Диш, мне тебя вчера не хватало.
— Да, извини.
— Нет, это я должен извиняться. — Садясь напротив Боулза, он показал на три полоски на руке. — Ты заслуживаешь их гораздо больше меня.
— Нет. В любом случае я просто… просто писал домой.
Качая головой, Вега заметил:
— Диш, это даже нельзя назвать хорошей попыткой соврать.
Алессио вздохнул:
— Я действительно писал письмо. Я просто его не отправил.
