С этими словами я встал с кресла и уставился на Эмпайр-Стейт-билдинг за зеркальным стеклом окна. Не так уж много времени прошло с тех пор, как я впервые попал на Уолл-стрит в качестве ученика биржевого маклера. Я приехал на автобусе – на
автобусе!– и в моем кармане оставалось всего-навсего семь долларов. Семь несчастных долларов! Я и теперь помнил то чувство, с которым смотрел на всех остальных пассажиров и думал о том, так ли им горько, как мне, от того, что приходится ехать на автобусе на Манхэттен, чтобы в поте лица зарабатывать на жизнь. Я с жалостью смотрел на старшее поколение, потому что им приходилось сидеть на жестких пластиковых сидениях и вдыхать дым дизельного мотора. Помню, я тогда мысленно поклялся, что никогда не закончу свою жизнь так, как они, что непременно разбогатею и буду жить так, как мне нравится.
Помню, я сошел с автобуса и, глядя на все эти небоскребы, ощутил некоторую робость перед мощью делового центра, хотя вырос всего в нескольких милях от Манхэттена.
Обернувшись, я посмотрел на Айка и с ностальгией в голосе произнес:
– Знаешь, Айк, я никогда не хотел, чтобы все закончилось именно так. Это правда. Когда я открывал свой бизнес, у меня были самые благие намерения. Знаю, теперь это уже не имеет значения, и все же… именно так обстояло дело пять лет назад, – я еще раз покачал головой. – Похоже, правы те, кто говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Впрочем, хочу рассказать тебе забавную историю. Помнишь мою первую жену Дениз?
– Она была доброй и красивой женщиной, как и Надин, – кивнул Айк.
– Да, она и сейчас такая. В самом начале, когда я только открывал свою фирму, она вела себя как классическая жена. «Джордан, почему бы тебе не найти нормальную работу с годовым доходом в миллион долларов?» – говорила она. Тогда ее слова казались мне смешными, но теперь я понимаю, что она имела в виду. Понимаешь, Айк, «Стрэттон» – это что-то вроде капища, места поклонения и обожествления. В этом кроется вся его сила. Все эти мальчики смотрят мне в рот. Это и бесило Дениз. Мои ребята боготворили меня, пытаясь превратить меня в того, кем я не был.
Сейчас я это хорошо понимаю, но тогда все было не так ясно. Власть опьяняла меня, от нее невозможно было отказаться. Во всяком случае, я всегда говорил себе, что готов упасть на свой собственный меч и пожертвовать собой ради моих воинов, если до этого дойдет дело, – я пожал плечами и слабо улыбнулся.
– Разумеется, я всегда понимал некоторую излишнюю романтичность подобных мыслей, но именно так я всегда представлял себе, что произойдет, если дела пойдут не так. Если сейчас я выкину белый флаг, возьму деньги и уйду, это будет означать, что я, черт побери, спрятался за их спины, бросил их в беде. Я хочу сказать, что для меня проще всего было бы поступить именно так, как ты говоришь, – подписаться под пожизненным запретом на профессию и наслаждаться жизнью вместе с женой и дочерью. Бог свидетель, у меня хватит денег на десять жизней. Но тогда я, черт возьми, предам моих парней. А я ведь клятвенно обещал каждому из них драться до последнего. Как же я теперь соберу манатки и со свистом улечу из города? И все только потому, что Комиссия позволила мне улизнуть? Айк, я капитан этого корабля, а капитану положено последним покидать мостик, разве не так?
– Совершенно не так, – решительно возразил Айк, качая головой. – Нельзя даже сравнивать кораблекрушение и это твое дело с Комиссией. Посуди сам – подписывая запрет на профессию, ты спасаешь свою фирму. Как бы ловко мы ни мешали расследованию, это не может длиться вечно. Сколько веревочке ни виться… Меньше чем через полгода состоится суд, и жюри присяжных, твоих завистников, не станет с тобой церемониться. А ведь на карту поставлены тысячи рабочих мест и бесчисленное количество семей, финансовое благополучие которых зависит от «Стрэттон». Уйдя из бизнеса, ты спасешь всех, вовсе не только себя самого.
Некоторое время я раздумывал над мудрыми словами Айка, которые лишь отчасти были правдой. На самом деле предложение Комиссии не было для меня большим сюрпризом. В конце концов, Эл Абрахамс предвидел подобное. За одним из наших бесчисленных совместных завтраков в ресторанчике «Севилья» он как-то сказал мне: «Если ты будешь правильно вести свою игру, то сможешь тянуть волынку до тех пор, пока в Комиссии не останется ни одного человека, который в подробностях помнил бы твой случай. Кадровые перетасовки там постоянные, особенно когда в расследованиях что-то идет не так. Но всегда помни – если они предлагают сделку, это вовсе не значит, что этим все кончится. Ничто не мешает им начать против тебя новое расследование уже на следующий день после заключения сделки. Поэтому нужно потребовать от них письменный документ о том, что против тебя не имеется незаконченных или готовых к возбуждению новых дел. И даже тогда останется еще с кем бороться – Национальная ассоциация фондовых дилеров, ассоциации отдельных штатов… упаси боже, федеральная прокуратура, ФБР… Впрочем, если бы они хотели вмешаться в твое дело, то, скорее всего, давно бы уже это сделали».
Вспомнив эти мудрые слова Абрахамса, я спросил Айка:
– Откуда нам знать, не планирует ли Комиссия снова начать против нас другой судебный процесс сразу после заключения сделки?
– Я постарался вставить в соглашение кое-что на этот счет, – ответил Айк. – Условия сделки распространяются на все дела вплоть до настоящего момента. Но имей в виду, если Дэнни снова сорвется, ничто не удержит их от нового иска.
Я медленно кивнул, все еще не вполне убежденный.
– А как насчет Национальной ассоциации фондовых дилеров? А, упаси боже, ФБР?
Великий Соркин откинулся на спинку кожаного трона и, скрестив на груди руки, сказал:
– Не стану вводить тебя в заблуждение, тут нет никаких гарантий. Было бы, конечно, неплохо заручиться каким-то письменным документом, но это вряд ли получится. Однако, если хочешь знать мое мнение, вряд ли какой-нибудь другой член Комиссии захочет возобновить против тебя дело. Не забывай, никто из них не станет ввязываться в бесперспективный иск. Это же может поставить крест на карьере. Ты сам видел, что случилось с теми юристами, которых Комиссия назначила заниматься делом твоей фирмы. Они все с позором были уволены со своих должностей и, смею тебя заверить, не получили хороших предложений в частном секторе. Большинство юристов Комиссии работает в ней, чтобы получить практический опыт, который можно будет вписать в резюме. Сделав себе имя, они уходят в частный сектор, где можно заработать хорошие деньги.
Что касается Федеральной прокуратуры США, там ситуация совсем иная. Ей гораздо больше повезло в расследовании дела твоей фирмы, чем Комиссии. Странные вещи начинают происходить, когда на горизонте появляется уголовный суд. Все те маклеры, которых вызвали в Комиссию для дачи свидетельских показаний по гражданскому делу и которые так блестяще поддерживали твою версию событий… вполне вероятно, они бы не стали этого делать, если бы получили повестки от большого жюри.
Но несмотря на все мною сказанное, я все же не думаю, чтобы федеральный прокурор заинтересовался твоим делом. «Стрэттон» находится на Лонг-Айленде, а это Восточный район, где деятельность с ценными бумагами ведется не слишком активно – в отличие от Южного, в который входит Манхэттен. Вот все, что я могу тебе сказать, дружище. Если ты пойдешь на сделку с Комиссией и исчезнешь из бизнеса, будешь жить долго и счастливо.
