Она сказала сквозь всхлипывания:
– Папочка, поехали со мной в Калифорнию. Пожалуйста. Будем там жить вместе.
Я печально покачал головой:
– Не могу, детка. Как бы мне этого ни хотелось, я просто не могу.
Она снова стала всхлипывать:
– Ну почему? Я хочу, чтоб все было как раньше.
Я нежно обнял ее, скрипя зубами и мотая головой в бессильной ярости. Я должен как-нибудь привести все это в порядок. Ни за что не позволю, чтоб мои дети росли без меня. Я придумаю что-нибудь и перееду в Калифорнию. И это будет моей единственной целью в жизни, больше ничего.
Я глубоко вздохнул и постарался быть твердым:
– Послушай меня, Чэндлер, я должен что-то тебе рассказать.
Она взглянула на меня.
Тыльной стороной ладони я вытер слезы с ее лица:
– Так вот, солнышко, смотри, то, что я сейчас скажу, может показаться тебе бессмысленным, но когда-нибудь ты поймешь, когда станешь старше.
Я замолчал и покачал головой, раздумывая, стоит ли ей вообще знать, какое я дерьмо.
– Когда-то давно я делал очень плохие вещи у себя на работе, и из-за этих вещей люди потеряли деньги. Вот почему меня не было последние несколько месяцев – я выплачивал свои долги. Понимаешь?
– Да, – мягко сказала она. – Но почему же теперь ты не можешь переехать в Калифорнию?
– Потому что я еще не до конца расплатился. Мне еще понадобится для этого время, ведь очень много людей потеряли свои деньги.
– У меня двенадцать долларов в копилке. Это тебе поможет?
Я улыбнулся и хмыкнул:
– Оставь себе эти двенадцать долларов, милая. Я смогу расплатиться из собственных денег. А теперь слушай, Чэнни, я готов пообещать что-то серьезное. Слушаешь?
– Да, – пробормотала она.
– Хорошо: я обещаю тебе – неважно, что еще случится, неважно, что мне придется для этого сделать, хоть пешком идти, но я перееду в Калифорнию. Можешь на это рассчитывать.
Комната озарилась ее улыбкой.
– И когда ты переезжаешь?
Я улыбнулся в ответ.
– Как только смогу, тыковка. Но ты должна проявить терпение. А я обещаю, что буду там.
Она улыбнулась и энергично кивнула.
– Договорились, папочка.
– И, чур, больше не плакать, – добавил я с улыбкой.
– Ладно, – сказала она, обнимая меня за шею, – я люблю тебя, папочка.
– И я тебя люблю, – быстро ответил я. И, как ни странно, в этот самый момент, несмотря на то, что все обстоятельства были против меня, я точно знал, что достигну своей цели.
Глава 27
На повестке дня – ирония
На следующее утро я лежал в постели, смотрел по телевизору биржевые новости, и тут как раз блондинка ведущая сказала что-то насчет резкого падения индекса NASDAQ на открытии торгов этим утром. Наблюдалась сильная волатильность и неприятный тренд к игре на понижение. «Ничего страшного, – подумал я. – Блондинка, наверное, преувеличивает, а если даже она права, то это все равно неважно. В конце концов, на рынках всегда происходит то рост, то падение, и умелый трейдер может сделать деньги в любой ситуации».
Мой план был безошибочным: у меня все еще оставалась четверть миллиона долларов, я хотел начать торговать «голубыми фишками», обращающимися на бирже NASDAQ, и, действуя с характерной для Волка точностью, составить себе небольшое состояние. За последние двенадцать месяцев акции интернет-компаний, торгующиеся на NASDAQ, выросли в среднем больше чем в два раза, и кому, как не Волку, стоило воспользоваться самым большим с 1929 года спекулятивным пузырем? Да это так же просто, как поймать рыбку в бочке.
Увы, судьба распорядилась по-другому.
К половине десятого утра NASDAQ уже просел больше чем на четыре процента, а через два дня – еще на пять. К первому апреля, Дню дураков, он потерял более двадцати процентов, и я сам оказался в дураках. «Пузырь доткомов» в конце концов лопнул, и в ближайшем будущем интернет-рынок будет продолжать сдуваться, причем с непредсказуемой скоростью. Да, умелый трейдер действительно может заработать на любом рынке, но он не способен делать это с ограниченными ресурсами, иначе есть риск потерять все из-за одной-единственной плохой сделки. Так что я отказался от своего безошибочного плана, даже не приступив к нему.
У нас с Мисс КГБ дела шли прекрасно, пока я сидел в тюрьме, но теперь, когда я вышел, все как-то зашаталось. Конечно, секс по-прежнему был отличным, но мы почти не разговаривали. К третьей неделе апреля я убедился, что ни о каком общем будущем с ней и думать не приходится. Все было совершенно ясно, настолько ясно, что 17 апреля – в день рождения Мисс КГБ – я опустился на одно колено и сделал ей предложение. С замиранием сердца я сказал:
– Любимая, ты готова выйти за меня замуж и стать моей третьей законной женой?
Я, правда, не добавил (хотя и знал, что так и будет): «И клянешься ли ты мучить меня, сводить с ума и сделать так, чтобы я оставался самым несчастным человеком на земле, пока смерть не разлучит нас?»
Так как она не могла прочесть мои мысли, то быстро ответила: «Da, maya lyubimaya, я буду твоя женой», – и я тут же надел на ее тонкий советский безымянный палец кольцо с канареечно-желтым бриллиантом в семь карат в платиновой оправе и с минуту разглядывал его. Кольцо было, безусловно, прекрасным и к тому же очень хорошо мне знакомым, ведь это было обручальное кольцо Герцогини, которое я после нашего разрыва смог сохранить в своей собственности.
«Может, это дурное предзнаменование? – подумал я. – Вообще-то, не каждый день мужчина просит женщину стать его третьей женой, а затем надевает ей на палец в знак своей любви, преданности и обета верности кольцо, оставшееся от его предыдущего распавшегося брака». Но у меня были на то свои причины, и не в последнюю очередь та, что я не знал, какой подарок ей сделать на день рождения (не говоря уж о том, что подарок на день рождения обошелся бы мне в копеечку, а я старался сообразовываться со своим финансовым положением).
Но когда я позвонил Джорджу и попытался все это ему объяснить, тот буквально взорвался.
– Ты что, охренел? – прошипел он. – Ты бы мог продать кольцо за сотню тысяч, придурок!
«Бла-бла-бла», – подумал я. Мисс КГБ не бросила меня в тяжелую минуту, так что я просто обязан был на ней жениться. И потом, не будем забывать о ее статусе первой, последней и единственной «Мисс СССР» за всю историю этого теперь уже почившего в бозе государства? Это ведь что-нибудь да значило! Тут Джордж сказал:
– И потом, она ведь даже не смогла подружиться с твоими детьми, так что у вас все равно ничего не получится.
– Наплевать. Чем хуже, тем лучше, не получится – значит, я просто еще раз разведусь.
