В зале было всего три представителя компании «Мотоков», поэтому когда мы сели за стол, то оказались так далеко друг от друга, что приходилось повышать голос, чтобы быть услышанным. «Вот пусть эти красные и стараются», – подумал я.
Я сидел во главе стола, напротив панорамного окна во всю стену, за которым открывался вид на город. В это июньское утро солнце било прямо сквозь стекло, нагревая зал до температуры планеты Меркурий. На полу стояли три больших белых цветочных горшка с геранью. Все растения были мертвы.
После обычных приветственных фраз слово взял президент компании «Мотоков» и стал говорить по-английски с сильным акцентом. Компания сильно пострадала из-за развала Советского Союза, сказал он. Были приняты антимонопольные законы, которые практически вытеснили их из бизнеса. Президент казался неглупым человеком – и даже весьма любезным, – но очень скоро я стал замечать за ним что-то странное. Поначалу я никак не мог понять, что именно, но потом меня осенило – он слишком часто моргал! Каждое сказанное им слово сопровождалось морганием век. Настоящая мигалка!
– Итак, вы видите, – говорил Мигалка, быстро хлопая ресницами, – что в соответствии с новым законом монополии запрещаются – хлоп, хлоп, – что ставит нашу компанию в очень сложное – хлоп, хлоп, хлоп – положение. – Хлоп. – Можно сказать, нас почти довели до банкротства.
Хлоп, хлоп.
Вот тебе и море возможностей! Особенно если твоя цель – просто выбросить деньги на чешский ветер.
И все же я стал играть роль заинтересованного гостя, сочувственно кивая, и Мигалка продолжал, хлопая ресницами:
– Да, мы на грани банкротства. Мы имеем управленческую структуру многомиллиардной долларовой компании – хлоп, хлоп, – но больше не имеем разрешения на продажу.
Тут Мигалка глубоко вздохнул. У него была очень светлая кожа, на вид ему можно было дать лет сорок. На нем была клетчатая рубашка с коротким рукавом и голубой галстук, поэтому он производил впечатление бухгалтера средней руки со скотобойни где-нибудь в Омахе.
Мигалка сунул руку в карман брюк, достал оттуда пачку сигарет и закурил. Видимо, двое его подчиненных восприняли это как разрешение закурить для них тоже, и в следующую секунду все помещение заволокло дымом от дешевого чешского табака. Краем глаза я посмотрел на Дэнни. Его голова покоилась на ладони упертой локтем в стол правой руки. Он спал. Спал? Спал!
Выдыхая табачный дым, Мигалка продолжал:
– Вот почему мы теперь сосредоточили свое внимание на франчайзинге с «Кентукки фрайд чикен» – что за черт? «Кентукки фрайд чикен»? С какой стати? – и планируем в течение следующих пяти лет – хлоп, хлоп – производить продукцию под их маркой в очень больших объемах.
Мигалка задумчиво кивнул, словно соглашаясь с собственными мыслями и морганиями.
– Да, – снова заговорил он, ускоренно хлопая ресницами, – мы сосредоточим наши усилия на жареной курице с картофелем, разумеется фирмы «Кентукки фрайд чикен», что весьма вкусно, если…
«Бах!» Голова Дэнни упала на стол!
Наступила мертвая тишина. Все, включая Мигалку, с изумлением посмотрели на Дэнни. Его правая щека была прижата к поверхности стола, тоненькая струйка слюны стекала по подбородку. Потом он принялся храпеть, издавая глубокие гортанные звуки, шедшие, казалось, из самого живота, столь характерные для сна под кайфом.
– Не обращайте на него внимания, – сказал я Мигалке. – Это у него от резкой смены часовых поясов. Продолжайте, прошу вас. Меня заинтересовали планы компании «Мотоков» по извлечению прибыли на вашем еще не освоенном рынке жареной курятины.
– Да-да, – снова захлопал ресницами тот, – это один из наших основных продуктов.
Дэнни продолжал храпеть, Шеф то и дело закатывал глаза, парик Вигвама потихоньку склеивался, и все мы, включая самого Мигалку, страшно потели.
Остаток дня оказался не лучше – толпа зловонных чехов, жаркие и душные офисы, наполненные табачным дымом комнаты, истекающий слюной Дэнни… Сын героя войны таскал нас от компании к компании, каждая из которых находилась приблизительно в таком же финансовом положении, что и «Мотоков». У всех была раздутая управленческая структура, неопытный менеджмент и слабое понимание основных принципов капитализма. Однако меня поразил невероятно оптимистический настрой каждого, с кем мы разговаривали в тот день. Все неустанно напоминали мне, что «Прага – это Париж востока», что Чешская Республика действительно является частью Западной Европы. Все заверяли меня в том, что Словакия не имеет к ним ровно никакого отношения. И вообще, ее населяет кучка умственно отсталых обезьян.
В шесть вечера мы все четверо сидели в вестибюле отеля на кушетках цвета собачьего дерьма, ощущая потерю натрия из-за чрезмерного потения.
– Не знаю, сколько еще я смогу выдержать, – сказал я своим спутникам. – Это нельзя оправдать никакими деньгами…
Дэнни тут же согласился со мной.
– Прошу тебя! – взмолился он, потирая шишку размером с мячик для гольфа, которая образовалась на его правом виске. – Давай уедем отсюда к чертовой матери! Поедем лучше в Шотландию! – он прикусил нижнюю губу, чтобы не сорваться. – Поверь мне, Шотландия чудесная страна! Молочные реки, медовые берега! Там сейчас, наверное, не жарко и совсем не влажно. Там мы сможем целый день играть в гольф… курить сигары… потягивать бренди… Держу пари, там мы сможем даже найти молоденьких шотландских шлюх, от которых пахнет мылом «айриш спринг»! – он вскинул руки ладонями вверх. – Умоляю тебя, Джей Пи, забей на эту Чехословакию! Просто забей и все!
– Будучи твоим адвокатом, – вступил в разговор Вигвам, – я настоятельно советую тебе последовать совету Дэнни. Думаю, ты должен прямо сейчас позвонить Джанет – пусть за нами пришлют самолет. Еще никогда в жизни мне не было так плохо, как сейчас.
Я взглянул на Шефа. Похоже, он не был готов забить на все. У него еще оставались вопросы.
– Подумать только! Этот мерзавец из компании «Мотоков» только и говорил о «Кентукки фрайд чикен»! А что в ней такого уж хорошего? – он недоуменно покачал головой. – Мне казалось, что в этой стране едят по большей части свинину.
– Не знаю, – пожал я плечами. – Кстати, ты заметил, как часто он моргал? Это что-то невероятное. Не человек, а арифмометр! Никогда ничего подобного не видел.
– Ага, я сбился со счета, когда перевалило за тысячу морганий, – сказал Шеф. – Должно быть, у него какая-то болезнь, возможно свойственная только чехам, – он тоже пожал плечами. – Как бы то ни было, в качестве твоего бухгалтера я вынужден согласиться с Вигвамом и настоятельно советую тебе подождать делать инвестиции в этой стране, пока они не научатся пользоваться дезодорантом, – он снова пожал плечами. – Впрочем, это всего лишь мое личное мнение.
Спустя полчаса мы уже ехали в аэропорт. Тот факт, что двадцать чехов ждали нас к традиционному пятичасовому чешскому обеду, не имел для нас почти никакого значения. Завтра в шесть утра мы уже будем в стране молочных рек и медовых берегов, и я больше уже никогда не увижу этих неопрятных чехов.
