– И когда он начал работать на вас? – спросил Ублюдок.
– Следующим утром. Верный своему слову, он ждал у моих дверей, держа в руке номер «Уолл-стрит джорнал».
– А как же его санитарные перевозки?
– К ним он уже никогда не вернулся, – пожал я плечами. – У него был партнер, владевший половиной бизнеса. Дэнни просто отдал ему ключи и сказал: «Прощай, партнер. Приятно было работать с тобой!» Вот и все. Все оставшееся лето он обзванивал для меня клиентов, а в начале сентября сдал экзамен на брокера.
Тем временем Джордж все сильнее и настойчивее приставал ко мне относительно открытия нашей собственной брокерской фирмы. Комиссия по ценным бумагам начала копать под Инвестиционный центр. «Если об этом станет известно, фирма быстро схлопнется», – сказал он. Больше всего меня тревожило то, что я только что уговорил Липски и Пингвина работать на меня. Пингвин, наконец, сдался и бросил свой мясной бизнес, а мебельный магазин Липски и без того был на грани банкротства. Так что теперь я чувствовал за них ответственность. Вот почему я в конце концов согласился пойти вместе с Джорджем к юристу, так как мне хотелось собрать всю необходимую информацию.
– И к какому же юристу вы пошли? – спросил Ублюдок.
– Его звали Лестер Морз, хотя мы с Дэнни звали его Лестер Мороз, уж очень он был всегда мрачен и угрюм. Трудно было представить себе большего пессимиста, чем он. Каждый из тех, кого он знал, видите ли, либо гнил в тюрьме, либо потерял последние гроши из-за Комиссии по ценным бумагам. Его рассказы наводили такую тоску, что хотелось вскрыть себе вены. Обычно он начинал с того, что такой-то и такой-то был отличным успешным парнем и сумел сколотить приличное состояние, но заканчивалась история предостерегающими словами: «…и правительство поступило с ним весьма жестоко. Сейчас он сидит в федеральной тюрьме Алленвуд и выйдет оттуда только через десять лет, не раньше». Потом Лестер сокрушенно качал головой и переходил к рассказу о следующей жертве.
– Это интересно, – пробормотал Ублюдок.
– Что еще интереснее, – продолжал я, – одним из упомянутых им имен было имя самого Боба Бреннана, Голубоглазого Дьявола.
– Ах, вот как! – навострил уши Ублюдок. – И что же он сказал о Бреннане?
– Что тот был единственным счастливчиком, которому удалось выйти сухим из воды, да еще с добычей: согласно подсчетам Лестера, никак не меньше двухсот миллионов.
– А еще что он сказал о Бобе Бреннане? – негромко спросил Ублюдок.
– Что Боб слишком умен, чтобы его могли поймать. Что он всегда опережал регуляторов на два шага, блестяще заметал за собой следы, не хуже настоящего индейца. Помню, тогда меня это сильно заинтриговало, и я поклялся себе, что если когда-нибудь займусь брокерским бизнесом, то непременно стану таким, как Боб Бреннан. Видите ли, Лестер не рисовал Боба сверхпреступником, скорее наоборот. По словам Лестера, во всем были виноваты слишком рьяные регуляторы и двухуровневая система правосудия, предвзято относившиеся к фирмам с грошовыми акциями, в то время как фирмам «белой кости» сходило с рук даже убийство.
– И вы поверили ему? – спросил Ублюдок.
– Да, по большей части, хотя, не стану отрицать, его слова показались несколько своекорыстными. К тому времени я уже знал достаточно, чтобы понимать, что грошовые акции – это игра краплеными картами, хотя, на мой взгляд, шулерство и открытый грабеж – все-таки немного разные вещи. Между тем офис Лестера напомнил мне Инвестиционный центр – такой же маленький, обшарпанный и без тени успешности. Сам Лестер напомнил мне какого-то престарелого гнома: он был приземист и коренаст, ростом чуть выше пяти футов, с лысиной на макушке, с густыми пучками вьющихся седых волос над ушами.
– Значит, вы встретились втроем? – уточнил Ублюдок.
– Нет, нас было четверо. Там еще был Майк Валенти, – я взглянул на Одержимого. – Я уверен, вам знакомо это имя.
Тот кивнул:
– У меня есть немало вопросов относительно Валенти.
– Это меня не удивляет, – ответил я. – Если и был человек, который помог мне сделать из «Стрэттон» ту компанию, которая мне была нужна, то это был именно Майк Валенти со своим безотказно работающим мозгом. Именно он поддерживал постоянно быстрое развитие фирмы. Он был моим первым наставником, еще до Эла Абрахамса, и первым кудесником с Уолл-стрит, с которым я познакомился лично. Широта его познаний была потрясающей! Чтобы не тратить ваше время попусту, скажу сразу, что Майк Валенти ни в чем не виновен. Он всегда старался удержать меня на правильном пути, а я всегда клялся ему, что все делаю по закону. Впрочем, в конце концов поток сделок захлестнул его, и он уже не мог видеть всю картину в целом. Он не имел ни малейшего понятия о том, что я нарушаю закон.
Скривив на секунду губы, Одержимый сказал:
– Я ценю вашу преданность Майку, но мне кажется все же чуточку невероятным, чтобы такой профессионал, как Майк, не знал, что происходит в вашей фирме, – он недоверчиво усмехнулся. – Вы понимаете, что я хочу сказать?
– Да, – медленно кивнул я, – в ваших словах есть доля истины, Грег, и в то же время в целом они неверны.
Я сделал паузу ради эффекта.
– Поймите же, на девяносто процентов бизнес «Стрэттон» был совершенно законным. Мы не крали денег со счетов наших клиентов, мы не выводили на рынок мошеннические компании, и, вопреки мнению прессы, наши клиенты всегда могли при желании продать свои акции. Конечно, наша торговая практика оставляла желать много лучшего, но в какой компании это не так? В «Пруденшл Секьюритиз» или в «Леман Бразерз»? Страховщики из «Пруденшл» обдирали пенсионеров, дедушек и бабушек, как липку, но по сравнению с волками из «Леман Бразерз» выглядели невинными, словно мальчики из церковного хора. Собственно говоря, именно сценарии «Леман Бразерз» послужили образцом для «Стрэттон».
Я снова медленно покачал головой.
– Махинации «Стрэттон» проявлялись лишь в кратковременных всплесках цен, которые были заметны лишь посвященным. В остальном все выглядело совершенно нормально. Впрочем, вернемся на секунду в кабинет Лестера. Во-превых, я быстро понял, что Джордж Грюнфельд совершенно бесполезен. О брокерском бизнесе он знал еще меньше, чем я сам. Все, что он говорил, было полнейшей чепухой. С Лестером дело обстояло совершенно иначе. У него было достаточно знаний, но совершенно отсутствовала харизма. Он говорил тихим скрипучим голосом, мучительно растягивая слова, как если бы вдруг заговорила черепаха. Мне было трудно сосредоточиться на чем-то одном, поэтому я просто сидел, притворяясь, что слушаю, и краем глаза наблюдал за Майком. Лестер представил его как операционного гуру, но пока что он сказал всего несколько слов. С точки зрения внешности он не произвел на меня большого впечатления. На нем был дешевый синий костюм и еще более дешевая вискозная рубашка, волосы были уложены на косой пробор.
Как у тебя, Ублюдок, только у Майка волосы черные с проседью, а у тебя – плебейского грязно-коричневого оттенка.
