Не случайно именно работы о Хазарии и влиянии природной среды на историю кочевых народов начали в первую очередь переводить на английский, французский, венгерский, немецкий. Статьи Гумилева печатал не только нью-йоркский журнал «Soviet Geography», но и парижский «Cahiers du monde Russe et Sovietique», а также берлинские и будапештские научные сборники. Без ссылок на «Открытие Хазарии» не обходились наиболее серьезные отечественные хазароведы – Светлана Плетнева, ученица Артамонова, и академик А.П.Новосельцев.
Сейчас, почти через полвека после «Открытия Хазарии», странно видеть исторические карты, на которых Каспийское море в любую эпоху и любой век выглядит как на карте второй половины века двадцатого. Нет, археологи признают трансгрессию XIII–XIV веков. Находка Самосдельского городища, то есть, ес ли верить астраханским археологам, находка Итиля, эту идею еще раз подтвердила: город и в самом деле надолго уходил под воду. Но вот ссылаться на Гумилева и Абросова почему-то считается необязательным, хотя их научный приоритет здесь несомненен. Хуже того, после Гумилева, кажется, никто серьезно не пытался рассмотреть влияние климата и ландшафта не только на политическую, но даже на экономическую жизнь хазар. Смелая, но вовсе не безумная идея Гумилева об оседлых хазарах, рыболовах и садоводах, которые занимались не кочевым, а лишь отгонным скотоводством, вообще никем не разрабатывалась. С ней, впрочем, и не спорили – ее не заметили, продолжая бездумно повторять известную с XIX века догму: хазары – тюрки, хазары – кочевники.
Есть расхожая фраза: открытие, опередившее свое время. О хазарских находках можно сказать скорее наоборот: потерянное открытие.
Современная археология – пожалуй, самая прогрессивная из гуманитарных наук. Археологи гораздо чаще и охотнее используют помощь естественных наук для изучения и особенно датировки своих находок. Подводная археология, во времена хазарских экспедиций Гумилева державшаяся на энтузиазме пары тройки исследователей, развилась настолько, что появились уже целые научные центры. В России это «Фонд подводных археологических исследований» и НПО «Лаборатория К».
Но развитие гуманитарных наук не всегда идет по восходящей. Исследования Артамонова и Данлопа не устарели и в наши дни. После выхода в 1990 году фундаментальной работы А.П.Новосельцева «Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа» хазароведение вряд ли ушло далеко вперед. Скорее наоборот. Было много археологических находок, но их интерпретация зависела и зависит от письменных источников. Между тем за несколько десятков лет, прошедших со времен открытия Хазарии Гумилевым и выхода в свет артамоновской «Истории хазар», был найден только один документ, имеющий косвенное отношение к хазарам, — письмо еврейской общины Киева о сборе денег для выкупа задолжавшего соплеменника.
Проблему хазарских исследований точно определил все тот же Новосельцев. Он писал, что историки и филологи не умеют работать с находками археологов. Археологи, в свою очередь, плохо знают источники письменные. Он же впервые обратил внимание на подготовку ученых, представлявших «местные школы археологов в автономных республиках Северного Кавказа». Именно в их руки попало исследование многих памятников хазарского времени. Советский академик писал об этих специалистах политкорректно, но весьма определенно: «Их общеисторическая и источниковедческая подготовка не всегда находится на современном научном уровне, а невольное ограничение исследований территорией своих республик порой приводит к негативным последствиям, выражающимся в стремлении посильно связать прошлое этих республик с древними, известными из письменных памятников цивилизациями, а затем показать уже на интерпретации археологического материала особую роль предков своего народа в развитии последних».
Гелиан Прохоров был потрясен, когда прочитал в солидной, на первый взгляд, монографии, выпущенной в 1993 году издательством «Наука», о результатах работы Дербентской экспедиции, семь лет (с 1983 по 1990) изучавшей стены древнего города. «Башнипорта, в которую я заплыл, эти подводные археологи, получается, просто не заметили, зато увидели несуществующее продолжение под водой южной городской стены, дали фантастическую длину подводных стен и нафантазировали о поперечных стенах с проемами, закрывавшимися цепями», — писал Прохоров. С результатами работы экспедиции Гумилева эти археологи даже не были знакомы.
ПОЧЕМУ ГУМИЛЕВ НЕ ПОПАЛ В «АННАЛЫ»?
Теперь понятно, почему труды Абросова и Гумилева, опубликованные в шестидесятые, почти неизвестны современным исследователям. Если археологи даже не читают историков и не знают о работах предшественников, то о головоломных проблемах палеогеографии и климатологии нет и речи. У большинства современных ученых для проверки гипотез Гумилева просто нет ни квалификации, ни достаточной эрудиции. Разговоры об интеграции наук и междисциплинарном подходе остаются только разговорами.
Между тем представители естественных наук правоту Абросова и Гумилева скорее подтверждают. В недавнем исследовании директора Института медико-экологических проблем Российской академии медицинских наук Юрия Мизуна приводится знакомая нам по статьям Абросова и Гумилева картина. Водоносность рек Средней Азии тем выше, чем больше выпадает осадков в степях и на склонах гор. Повышение солнечной активности усиливает солнечную радиацию, которая непосредственно влияет на климат земли. Повышение или понижение солнечной активности влияет не только на направление циклонов, но и на объем переносимого ими влажного воздуха. Климат Сибири и, в еще большей степени, Средней Азии определяется объемом влажного воздуха, который переносят циклоны с Атлантики и Средиземного моря.
[35]
Европейские историки уже давно писали о влиянии климата на исторический процесс. Например, резкое похолодание в Европе XIV века (начало малого ледникового периода) приостановило экономическое развитие, привело к неурожаям, голоду, эпидемиям. В Италии часто выпадал снег, на севере Франции и Германии вымерзали виноградники и фруктовые деревья. Холодные проливные дожди губили урожай, гнила пшеница, а рожь поражала ядовитая спорынья. Организм полуголодного человека плохо сопротивлялся болезням, и недавно цветущие страны Европы опустошила эпидемия чумы, завезенной в Европу в 1347 году. Население самых развитых областей Европы сократилось едва ли не наполовину.
