— Я не хочу его видеть, — решительно заявил Ян.
Маленький Ян уже превратился в довольно высокого худощавого мальчишку со светлыми локонами, обрамляющими большой, слегка выпуклый лоб, и капризными пухлыми губами. Но он был вовсе не капризным ребенком, а, напротив, очень приветливым и неприхотливым, хотя его баловали все без исключения. И он, кажется, тоже любил всех без исключения, правда, тезку своего все-таки любил больше всех. Но тут еще имела значение романтика дальних морей, которой был окутан образ дяди. Сейчас маленький Ян сидел на ковре в спальне и старательно строил маяк из разноцветных пластмассовых кирпичиков, кружочков, палочек и треугольничков детского конструктора. Он терпеливо ждал, когда мама наконец наговорится с дядей и тот поступит в его полное распоряжение.
Дядя обещал сводить его вечером в цирк. Ян часто бывал в цирке с дедушкой и бабушкой, однажды даже был с отцом, но вот с дядей еще никогда не был. Он представил, с какой завистью будут смотреть все без исключения люди на него, шагающего нога в ногу с этим высоким храбрым моряком.
Маленький Ян еще был не в состоянии сформировать свои претензии к отцу, однако он слегка стыдился его и расстраивался, когда видел пьяным. Дядю Яна он никогда не видел пьяным. К тому же отец часто разговаривал с ним каким-то полушутливым и даже непонятным языком и почти всегда оставлял без внимания заданные сыном вопросы. Мальчик обижался на отца, но ни с кем не делился своими обидами.
Маму он любил по-особенному нежно и льнул к ней всем телом. Он не любил, когда его целовали бабушка с дедушкой, зато поцелуи мамы доставляли наслаждение. Мама была красивая, вся какая-то душистая и струящаяся, и маленький Ян очень опасался, что ее украдут — ведь она почти всегда ходит по улицам одна. Ему даже во сне несколько раз снилось, как он вырывает маму из чьих-то страшных мохнатых рук. Ему хотелось поскорей вырасти и стать ей настоящим защитником. Когда в Москве гостил дядя Ян, мальчик был за маму спокоен.
Еще был этот странный дядя Толя, который как-то посадил его на плечи и стал бегать с ним по всем комнатам. Было очень весело и немного страшно, потому что дядя Толя раскачивался на ходу. Еще он все время смеялся, и Ян спросил у него: почему ты смеешься? Дядя Толя перестал смеяться, снял Яна с плеч и осторожно посадил на диван, а сам сел на ковер и, гладя мальчика по руке, сказал:
— Потому что я очень люблю твою маму. Ты даже представить себе не можешь, как я люблю твою маму. Но только ты об этом никому не говори, ладно? А то меня будут ругать.
— Кто тебя будет ругать? — удивился Ян.
— Наверное, все, кроме тебя, Ванечка.
— И даже мама? — уточнил Ян.
— Мама? Нет, маме все равно, люблю я ее или нет. Но я из-за этого не переживаю. Я очень счастлив, что люблю ее. Если бы ты знал, как я счастлив!
— Как? — потребовал объяснений Ян, любивший во всем полную ясность. К тому же ему нравилось разговаривать с этим странным дядей Толей — он был похож на озорного мальчика, который может вдруг придумать очень веселую шалость.
— Как царевну из сказки.
— Но ведь ты не царевич. Царевну могут любить только царевичи, — со знанием дела заметил Ян.
— Да, я не царевич. — Толя вздохнул. — Зато я твой… — У него чуть было не вырвалось «отец», но он вовремя спохватился и сказал: — Друг. Ведь я твой друг, правда?
— Правда, — сказал Ян. — Только тогда приезжай почаще, ладно?
Дядя Толя подпрыгнул чуть ли не до потолка, потом встал на четвереньки, зарычал, как дикий зверь, и забегал вокруг стола, опираясь руками о ковер и выгнув колесом спину, как медведь в зоопарке. Яну стало очень весело, и он хохотал до слез, хотя мама сказала, что сегодня смеяться нельзя, потому что умер дедушка Коля. Но мама их не ругала — она сама улыбнулась, когда увидела, что они вытворяют.
…Дядя Ян стоял на пороге комнаты и молча смотрел на своего тезку. Мальчик поднял голову от только что завершенного сооружения и сказал:
— Такой маяк будет стоять на мысе имени Лемешева. Он тебе нравится?
— Пожалуй, да, — серьезно ответил дядя Ян. — Только вот мыса Лемешева в природе не существует.
— Ну и что? Я переименую в мыс Лемешева мыс Горн. Если они не захотят сделать это добровольно, я пошлю морских пехотинцев или сброшу на них водородную бомбу.
— Тогда это уже будет не мыс Лемешева, а трещина в земной коре имени Ивана Павловского. Звучит, а? Собирайся, воитель. Мама с нами идти не хочет.
Этому последнему обстоятельству маленький Ян обрадовался, хотя и не подал виду, — дело в том, что он ревновал дядю Яна к маме и наоборот. Он не знал, почему это так, но ничего с собой поделать не мог. Это было очень сложное и противоречивое чувство, которое он прятал глубоко в себе. Оно слегка омрачало его радость по случаю приезда дяди.
В цирке восхитительно пахло опилками и слонами. Ян знал и очень любил этот запах — однажды, когда он был в цирке с дедушкой и бабушкой, после представления они пошли за кулисы, и дрессировщик посадил Яна на спину громадному доброму слону. Потом от одежды Яна еще долго пахло этим слоном, и он огорчился до слез, когда бабушка заставила его переодеть костюм.
Сейчас они сидели в первом ряду, и маленький Ян, пытаясь во всем подражать дяде, следил рассеянным и слегка скучающим взглядом за тем, что происходит на манеже, хотя на самом деле там происходили очень интересные вещи.
Их не хотели пускать на представление — в программе, как сказала билетерша, участвовал гипнотизер. Мальчик сделал вид, что ему знакомо слово «гипнотизер» — перед дядей Яном ему всегда хотелось выглядеть умней, чем он есть на самом деле. Это у дяди Толи можно спросить все, что угодно. В конце концов дядя Ян обратился к администратору, и их пустили.
Гипнотизер выступал в третьем отделении. В зале погасили свет, лишь на манеже мерцал круг разноцветных лампочек. Лилипуты расстелили широкую плюшевую дорожку и встали по бокам, приложив к высоким, украшенным павлиньими перьями шапкам свои крохотные ладошки. Потом под барабанную дробь на сцену вышел мужчина в цилиндре и длинной атласной пелерине и женщина в блестящем, похожем на чешую рыбы, платье и с короной в распущенных по плечам черных волосах.
Маленький Ян затаил дыхание, интуитивно чувствуя, что сейчас случится что-то из ряда вон выходящее, что ему суждено запомнить на всю жизнь. Ему даже сделалось немного страшно, и он нащупал в темноте ладонь дяди Яна, ожидая от него ободряющего пожатия, однако дядина ладонь оказалась холодной и безжизненной.
— Что с тобой? — спросил шепотом мальчик и, не дождавшись ответа, обиженно отвернулся и стал следить за представлением. Ему казалось, будто он спит и видит сон. Руки и ноги были тяжелыми — он не мог ими пошевелить. Зато сон был чудесный.
По сцене порхали феи в развевающихся одеждах, подчиняя каждое свое движение взмахам волшебной палочки в руке женщины с короной. Потом лилипуты построили замок для своей принцессы, которая пела, играла на скрипке, танцевала в белой пачке и на пуантах. И все под взмахи волшебной палочки женщины в короне. Мужчина в цилиндре и пелерине стоял чуть в стороне и делал ей какие-то знаки на пальцах.
