Все таки английская леди — она всегда английская леди.
Даже после смерти.
Особенно после смерти.
Леди Аркрайт снова смерила Виктора и псевдо-Берту осуждающим взглядом и развернулась к Уолтеру. Ему показалось, или в холодных голубых глазах резвились чертики?
— Ну что, мистер Стивенс, тряхнем стариной? — и она протянула ему руку.
Уолтер пожал ее и едва удержался на ногах. Вампирша дернула его вперед, вложив в это движение немыслимое количество лошадиных сил, и поволокла несчастную жертву за собой. У инструмента она притормозила, бросив таперше на ходу:
— Милочка, сыграйте нам какую-нибудь шотландскую джигу.
— На клавесине? — возмутилась Гизела.
— А почему бы нет? Заодно посмотрите, как танцуют подданные Ее Величества королевы Елизаветы… точнее, Виктории или кто у нас сейчас в королевах.
Леди Аркрайт выстроила кавалеров и дам в два ряда, друг напротив друга, и они начали "обдирать иву." Смысл этого удалого танца сводился к бесчисленным поворотам — первая пара кружилась на месте, держась за правую руку и подпрыгивая, после чего дама таким же манером танцевала уже с другим мужчиной, на этот раз держась за левую руку, потом снова со своим кавалером, со следующим мужчиной в ряду и так далее. Дотанцевав до конца ряда, дама кружилась уже с другими дамами, пока наконец не возвращалась в первоначальную позицию. Там первая пара вновь начинала кружиться, но теперь дама танцевала с мужчинами, кавалер с женщинами, и каждый раз они встречались в центре и вновь отплясывали вместе. Первую пару тут же сменяла следующая. Желающих "ободрать иву" нашлось великое множество и все они хохотали, пританцовывали на месте и громко отбивали такт, почти заглушая звуки клавесина (и это к лучшему). Правда, сама природа этого сборища вносила специфику в танец — вот пожилой жуир раскрутил свою партнершу, а потом, не удержав ее, отпустил руки, в следствии чего бедняжка пробила стену и оказалась в другой комнате. Граф фон Лютценземмерн деликатно отвернулся, притворившись что ничего не происходит. Кто-то еще заехал своему партнеру локтем в глаз, но вообще было очень весело. Леди Аркрайт хлопала в ладоши, то и дело подмигивая Уолтеру. Юноша лучезарно улыбался в ответ.
Но кого-то тут явно не хватало. Он огляделся по сторонам, удивляясь почему Эвике так и не присоединилась к танцу, который пришелся бы ей по душе своей разнузданностью. Но девушки нигде не было, и его улыбка померкла. Обругав себя «горе-телохранителем», Уолтер тихой сапой покинул ряд, тем более что никто уже не помнил, с кем начинал танцевать, а к леди Аркрайт подкрался Штайнберг, жаждавший засвидетельствовать ей свое глубочайшее почтение. Аристократы притягивали его, как муху повидло.
Уолтер прошелся по зале, с каждым шагом чувствуя как нарастает тревога. На глаза ему попался Готье, который, похабно улыбаясь, травил анекдоты в компании таких же развеселых гуляк. Заметив Уолтера, он клацнул клыками, и толпа вампиров загоготала, выкрикивая что-то по-французски. Неподалеку бродила Изабель, как водится, в одиночестве. Она зыркнула на Уолтера и только что язык не показала. Но где же их господин? И что он сейчас делает с невестой? Надо было следить за ней, надо было глаз с нее не спускать! И тут Уолтер заметил, что дверь на балкон приоткрыта, а за полуистлевшими шторами виднеются два силуэта, один из которых мог принадлежать только Эвике, ибо не было в природе более противоестественной формы, чем ее кринолин. Недолго думая, англичанин ринулся на балкон.
…Ночь была безлунной. Рваные силуэты гор практически слились с черным небом, и замок окутала душная и влажная июльская тьма. Эвике испугалась, что вспотеет — вампиры наверняка не потеют! — и предложила вернуться в залу, где даже в разгаре лета было холодно как в центре айсберга, но Виктор проигнорировал ее просьбу. Мастер Парижа опирался на полуразрушенную балюстраду и задумчиво обозревал пейзаж. Благодаря своей нечеловеческой зоркости, он видел и горные пики, и каждую ель, что цеплялась за каменистый склон, и спящих белок на ветках. Поскольку Эвике не обладала такими сверх-способностями, она зевнула, прикрывая рот ладонью. Этот жест не остался незамеченным.
— Ты, кажется, заскучала, — промолвил вампир, оказавшись рядом с ней так быстро, что она и глазом не успела моргнуть. — Ждешь от меня романтического поступка? Вполне тебя понимаю. У нас ведь совсем мало времени, чтобы влюбиться перед свадьбой.
Эвике повела обнаженными плечами.
— А зачем? Разве аристократы женятся по любви?
— Бывает и такое, — тихо ответил вампир, но опять ей улыбнулся. — Чем тебя развлечь? Хочешь, я прочитаю тебе стихотворение?
— Про любовь, что ли?
— Да. Про одну девушку, которая так сильно любила погибшего жениха, так страстно желала его возвращения, что ее любовь позвала его из гроба. Представляешь? Ты, кстати, веришь в такую любовь, которая может мертвых поднять из могил?
— Вампиров, что ли?
— Нет, именно мертвых. Совсем. Не всем же повезло стать вампирами, как… нам с тобой. Я говорю о тех, что приняли лютую смерть, без исповедника, под насмешками толпы, чье тело потом бросили невесть где, будто падаль. Вот скажи, есть любовь, способная даже их воскресить? Чтобы они вернулись такими, как были, даже если перед смертью над ними ужасно надругались. Чтобы они вернулись, как будто ничего не произошло.
Виктор поднял глаза к небу, и хотя там не было звезд, в глазах его что-то блеснуло, и на миг его лицо показалось почти человеческим. Тогда он отвернулся, ленивой походкой подошел к балюстраде и вновь оперся на нее, глядя на Эвике выжидательно и как бы снисходительно, будто учитель на посредственную, но очень старательную ученицу.
Та задумалась. Со времен воскресной школы она знала только один Гнев и одну Любовь, что в конце дней устроит именно то, чего так желает Виктор. Но чутье подсказало, что рядом с вампиром религиозную тему лучше не затрагивать.
— Нет, — отчеканила девушка, — нету такой любви на земле.
— Вот и я так думаю, — с воодушевлением согласился вампир. — Ты умненькая девочка, cherie — "на земле" здесь ключевое слово. Но есть и другой мир, не подчиняющийся естественным законам. Мир сказки, где нет никаких ограничений. Нужно только подобрать к этому миру ключ… нет, не так — нужно просто взять в руки ключ, который у нас, вампиров, уже в кармане… Но ты опять скучаешь. Что ж, обратимся к поэзии. Итак, Бюргер, "Ленора."
Хорошо поставленным голосом вампир продекламировал,
Леноре снился страшный сон,
Проснулася в испуге.
"Где милый? Что с ним? Жив ли он?
И верен ли подруге?"
[38]
Десяток строф спустя девушка украдкой придерживала себя за веки, чтобы не уснуть окончательно, и зевала с закрытым ртом, раздувая ноздри. Скорее бы конец! Интересно, что еще из школьной программы Виктор захочет с ней повторить? "Ну хоть не про микробов," успокоила себя Эвике, "фроляйн ведь и того хуже придется."
