Раздосадованная такой легкомысленностью, Эвике хлестнула его платьем, но Уолтер увернулся и на ходу еще раз чмокнул ее в щеку.
— Ну вот, теперь у тебя все получается слишком просто. А где препятствия?
— Препятствия храпят в подвалах. Тебе не кажется, что у нас и так достаточно проблем, чтобы придумывать новые? — рассудил Уолтер. — А сейчас отвернись, пожалуйста.
— Это еще зачем?
— Мне нужно переодеться, а то в ночной сорочке неудобно становиться на одно колено.
Сложив руки на груди, Эвике встала у окна, а юноша в спешке натянул полосатые кальсоны, брюки и свежую рубашку. Носки, правда, подкачали, их следовало еще третьего дня постирать, но Уолтер надеялся, что Эвике не заметит эту незначительную деталь. Более того, что она вообще ничего не заметит, так как не будет подсматривать. Но когда девушка обернулась, ее уши горели — значит, все таки не удержалась.
Уолтер опустился перед ней на одно колено, с чувством поцеловал ее руку и произнес торжественно:
— Эвике, выходи за меня замуж. Предлагаю тебе руку, сердце и обручальное кольцо, которое мы купим в первом же ювелирном магазине, как только вырвемся отсюда.
Он решил не уточнять, что в виду отсутствия финансов, кольцо придется выменивать на серебряное распятие.
— А мне и не нужно кольцо, я и так согласна! — воскликнула Эвике, бросаясь ему на шею. — Да, да, да! Уолтер, я ведь тебя с первого взгляда полюбила!
— Правда?
— Ага! Вот увидела, как ты моешь посуду, и сразу влюбилась! У тебя так ловко получалось. Но не тревожься, тебе больше не придется работать, ты будешь жить в комфорте, как настоящий джентльмен! Я тебе всем обеспечу…
— Ну нет, — возмутился Уолтер, — твоим нахлебником я не буду. Вот увидишь, как только мы вернемся в Англию, я напишу книгу про вампиров и получу гонорар.
— Обязательно напишешь! — восторженно согласилась Эвике. — Уж ты их выведи на чистую воду! И пусть там будет злодейка по имени Изабель, которую убьют в конце… или в середине…. а еще лучше — в самом начале.
Англичанин поморщился, вспоминая ее вчерашнюю паранойю.
— Может, про что другое поговорим?
— Как скажешь, — сказала покладистая невеста. — Давай о деньгах.
— О деньгах вообще?
— Да нет же, о моем приданном. Я должна кое-что тебе объяснить. Когда я сбегу… то-есть, мы с тобой сбежим и пойдем за деньгами… там моих денег только одна треть. Всего сто тысяч. Ничего, что так мало?
— Да я и не рассчитываю на твое приданное. Но если не секрет, куда ты подевала остальные двести?
— Это именно что секрет, — насупилась Эвике, — но тебе расскажу. Остальные деньги я оставлю Гизеле и его сиятельству. Я открыла им счета и обо всем позаботилась, но они узнают об этом, лишь когда я буду уже далеко. Так надо, иначе они заартачатся.
Когда до Уолтера дошел смысл ее слов, он не знал, хвалить ли храбрую девушку или негодовать на ее безрассудство.
— Так ты затеяла эту игру, чтобы обеспечить их? С самого начала все рассчитала?
— Ну не только ради них, мне тоже кое-что перепадет. Но да, вообще-то. Им, конечно, ничего не сказала, иначе граф наотрез бы запретил, если б узнал что я ради него пошла на такое. Пусть лучше считает меня жадной тварью, нам обоим легче. Гордость не позволит ему взять мои деньги. Они оба такие, лучше с голоду умрут, но ничего не попросят. Знаешь, несколько лет назад был вот какой случай — Берта Штайнберг пробралась к Гизеле в спальню, а я наябедничала сдуру. Думала, Берта чего украсть хотела, хотя у нас можно разве что моль воровать — она тут крупная, качественная, нигде больше такую не сыщешь. Ну так вот, у Берты был с собой веер. Я долго голову ломала, зачем она его притащила. Может, пофорсить перед моей фроляйн или того хуже — подбросить в шкаф, чтобы выставить ее воровкой.
— Она его подарить хотела, — осенило Уолтера, — но почему не сказала напрямую, зачем такие интриги?
— Мало ли какие у богатых причуды, — уклончиво ответила девушка. — Да и не взяла бы Гизела тот веер — говорю же, гордецы оба, что она, что батюшка. Но я просто поставлю их перед фактом — деньги-то уже на счету! Что они теперь сделают, а? Или граф может их как-то мне вернуть? — вдруг испугалась девушка. — Уолтер, ты ведь человек образованный, культурный. Помоги мне написать ему письмо так, чтобы он не разобиделся. Чтобы непременно взял деньги! Я же понимаю, как все выглядит со стороны — будто он от своей прислуги подаяние принимает. Но… но ты напиши как-нибудь… даже не знаю как… чтобы не получилось, будто я его бедностью в лицо ему тычу…
— Граф не рассердится.
— Ты просто его не знаешь, и Гизелу тоже. Я все время волновалась, что же с моей фроляйн будет после свадьбы? Вдруг Штайнберг выгонит их обоих из замка, и куда им тогда деваться, без гроша за душой? А Леонард не заступится, он и за себя-то постоять не может. Должен же хоть кто-то их защитить!
— Эвике, ты поступила благородно.
В который раз Уолтер обнял ее, и девушка, подняв на него глаза, просияла самой широкой, самой счастливой улыбкой.
— Правда так думаешь? Ох, Уолтер, как ты мне польстил. Я всегда хотела сделать что-нибудь благородное, раз уж во мне с рождения благородства нет. Чтобы хоть чем-то быть на них похожей. А знаешь еще что? Когда граф меня только взял из приюта, я даже решила… и потом тоже… а вдруг?
— Что?
— Да так, глупости одни. Но мало ли за кем не водится грехов молодости… то-есть, грехов зрелости в его случае. Ох, как я смею даже думать такое про моего господина!
— Ты думала, что он твой… родственник? — осторожно спросил англичанин.
— Что он мой отец. Не говори ничего, я сама понимаю как это глупо, но… с какой стати ему забирать меня из приюта? Меня там все детство шпыняли, а он был таким добрым, ни разу меня не ударил. Мне и взбрело на ум всякое… ну, может, так только родители со своими детьми обращаются? Вот с тобой родители как обращались?
— Очень хорошо обращались, — подтвердил Уолтер. — Правда, они забирали меня только на рождественские каникулы, две недели в году, но тоже обо мне заботились. И дядя частенько приглашал меня в Лондон погостить. Я им всем очень благодарен.
— Вот и я про то же. Но чем дольше я рассказываю, тем невероятней мне все кажется. Так что забудь, Уолтер, и никому не повторяй, чтоб я совсем не опозорилась.
— Не переживай, твоя версия кажется вполне правдоподобной. Возможно, у него действительно было тайное увлечение, а спустя много лет он отыскал свою дочь, — отозвался юноша.
Поскольку Уолтер увлекался френологией,
[39]
он сразу заметил, что рыжеволосая, крепкая девушка ничем не походила на утонченных фон Лютценземмернов, но мало ли чего не бывает на свете. Ведь старинные замки просто притягивают незаконнорожденных детей — откройте любой роман. Да, готический роман без парочки бастардов это все равно что обед без десерта.
