Яков был долгожданным королем, но он не обладал мужской харизмой. Его кожа была очень белой и мягкой, а борода «редкой». Физически слабый, он обладал плохой координацией движений, «его походка была неровной», а кроме того, у него имелась дурная привычка «постоянно теребить свой гульфик». В Лондон Яков прибыл с рукой на перевязи, поскольку незадолго до того упал с лошади. С самого момента прибытия в Англию он жаловался на сильную простуду и чувствовал себя отвратительно. Один из свидетелей был неприятно поражен тем, что язык короля казался слишком большим для его рта, что делало и без того сильный шотландский акцент еще более трудным для понимания. Из-за этого «он пил очень неловко, словно ел свой напиток, который стекал в чашу из уголков его рта»
[772].
«Немужественность» Якова проявлялась и в личной жизни, причем, как это ни странно, он не пытался скрывать этого от придворных. Хотя Анна Датская родила ему пятерых детей, брак этот был заключен по политическим соображениям, а не по любви. Супруги вели отдельную жизнь при дворе, и все замечали, что они даже не «беседуют» друг с другом. Яков всегда окружал себя красивыми молодыми людьми, каждый из которых быстро достигал высокого положения при дворе, а затем так же быстро терял его, когда в поле зрения короля появлялся более молодой и привлекательный юноша. Королеву, восхваляемую за чистоту и девственность, на английском троне сменил мужчина с сексуальными отклонениями — для многих новых подданных Якова это было уже слишком.
Якобитский двор также разительно отличался от тюдоровского. Ушли в прошлое яркие представления, культура и изысканность. В самом начале правления Якова сэр Джон Харингтон с неодобрением отзывался о «животных наслаждениях», которым предаются новый король и его придворные. «Развлечений и представлений было предостаточно, но большинство актеров не держались на ногах — столько вина они выпили», — писал он. Одна из актрис так напилась, что не могла вспомнить текст, другая «покинула двор нетвердой походкой», а потом ее тошнило в нижнем зале
[773].
Летом 1607 года король Дании Кристиан IV, брат новой королевы, посетил Англию и вместе с Яковом совершил «пьяную поездку» по дворцам и особнякам в окрестностях Лондона, где они устраивали настоящие оргии. Когда они добрались до Теобалдз-Хаус в Хертфордшире, веселье достигло пика. Очередной безумный вечер закончился тем, что датский король измазался желе и кремом, рухнул без сознания и в таком состоянии его отнесли в постель
[774].
Вино, льющееся рекой, очень быстро создало атмосферу вседозволенности и аморальности. Флирт и внебрачные связи всегда были неотъемлемой частью придворной жизни, но теперь они откровенно вышли из тени. Неожиданно при дворе появилось огромное множество проституток, сутенеров и сводниц. Среди них была пресловутая «Дама наслаждений», леди Гризби, очень красивая и безумно дорогая куртизанка Венеция Стэнли и «юная наложница сэра Пексалла Брокаса… с которой он развлекался и насиловал ее с того времени, как ей было двенадцать лет»
[775]. Теперь даже те, кто просто работал при дворе (например, прачки), стали увеличивать свои доходы, оказывая желающим сексуальные услуги.
Елизавета I и ее предки Тюдоры придерживались довольно строгих правил и держали придворных в узде. Яков с радостью принял все излишества и беспутство придворной жизни. Те, кто видел елизаветинский двор, с отвращением смотрели на происходящее. Леди Анна Клиффорд писала, что «все придворные дамы пользуются такой дурной славой, что двор превратился в рассадник скандалов». Она же замечала, что новая мода на глубокие вырезы на платьях «пробуждают в душах мужчин жаркие чувственные желания»
[776]. Сэр Джон Харингтон соглашался с ней: «Я много дивился этим странным представлениям, и они пробуждали в моей памяти те развлечения, что происходили во времена нашей королевы… Я никогда не видел столь полного отсутствия хорошего порядка, сдержанности и трезвости, как сейчас»
[777].
Личные покои перестали быть приватной территорией, как это было в тюдоровский период. Яков лишил своих придворных их традиционных ролей — прислуживания королю, и это сделало служение в личных покоях менее престижным, чем во времена его предшественников. Новый король сделал личной исключительно собственную спальню. Структура этих личных апартаментов соответствовала тюдоровской — у Якова был хранитель королевского стула, джентльмены, грумы и т. п. И сами апартаменты напоминали прежние личные покои — включали в себя саму спальню, кабинет, личные галереи, библиотеку, личную часовню и ванную комнату.
Якову прислуживали его любимые «миньоны», люди вроде Роберта Карра, в которого король влюбился еще в начале своего правления и сразу же назначил джентльменом личной спальни. В личных покоях Якова служили исключительно красивые, молодые фавориты, и это наделяло их значительной политической властью при дворе. А вот влияние Тайного совета в мгновение ока сократилось. Границы между публичным и приватным мирами короля более не существовало — очень типично для правления Якова. Он не считал необходимым пьянствовать, предаваться сексуальным забавам и другим личным наслаждениям за закрытыми дверями. Он делал это на глазах всего двора и поощрял придворных к тому же. Придворные и иностранные послы видели все его недостатки и привычки точно так же, как и самые приближенные слуги.
Со временем король перестал скрывать свое желание находиться подальше от двора. Он засыпал во время представлений и других придворных развлечений, насмехался над достижениями художников и мореплавателей, не интересовался науками и искусствами, в которых его предшественники добились таких успехов, отличался плохими манерами и грубостью. Дворцовые церемонии ему наскучили, и новый король массу времени проводил в скромных охотничьих поместьях вдали от Лондона. «Король, несмотря на все героические добродетели, приписываемые ему, когда он покинул Шотландию, и описанные в книгах, буквально погряз в летаргии наслаждений и вовсе не собирается заниматься государственными делами, — писал венецианский посланник Скарамелли. — Он все поручил Совету и проводит свое время в личных покоях в одиночестве или за городом на охоте»
[778].
Недовольство новой династией Стюартов быстро распространилось повсеместно. Поддерживали нового короля лишь фавориты и льстецы, обосновавшиеся при дворе, но даже и их количество постоянно сокращалось. То, что Яков вел столь беспутную жизнь у всех на глазах, лишило монархию мистического ореола, столь важного для Тюдоров. И это привело режим Стюартов к катастрофе — ко времени смерти Якова положение этой династии было опасно нестабильным. Стало очевидно, что секрет успеха Тюдоров заключался не только в их умении демонстрировать свое величие публично, но и в искусстве вести личную жизнь сугубо приватно.
