Но если известие о повторном браке Генриха было всем понятно — и даже ожидаемо, то выбранная им невеста многих удивила. Сорокашестилетний король в тюдоровские времена считался старым человеком. Горе и стрессы еще больше состарили его. Он потерял большую часть зубов, а оставшиеся «почернели»
[97]. А будущей невесте было всего семнадцать. Она находилась в расцвете юности. Многие мужчины до Генриха брали в жены тех, кто был намного моложе их. Но шокирующим выбор Генриха сделало то, что его взгляд остановился на собственной невестке.
В апреле 1503 года об этом узнала мать Екатерины. Она пришла в ужас и написала Генриху письмо, упрекая его в том, что он задумал «очень злое дело, невиданное и неслыханное… оскорбляющее слух». Она потребовала, чтобы английский король немедленно отправил ее дочь домой и ей не пришлось уступать похотливым замыслам. Но лукавого Генриха влекла не только юная красота Екатерины. Преждевременная смерть Артура разожгла между двумя странами дипломатический конфликт по поводу выплаты оставшейся части приданого Екатерины
[98]. Славившийся своей скупостью Генрих был вынужден содержать овдовевшую принцессу и ее двор подобающим ее статусу образом.
Екатерина, естественно, сообщила своим испанским родственникам о том, что перспектива брака со старым свекром ее не радует. Изабелла решила действовать. Она попыталась обратить внимание Генриха на другую потенциальную невесту, Иоанну, королеву Неаполя. Иоанне было двадцать шесть лет, и все считали ее красавицей. В семнадцать лет, всего через несколько месяцев после брака со своим племянником Фердинандом, она овдовела и больше не вышла замуж. Генрих наживку проглотил. Через два года венецианский посол Виченцо Квирини сообщал, что получил «абсолютно точные сведения о том, что король Англии решил заключить брак с юной королевой Неаполя, племянницей короля Испании; и что он уже послал к ней в Валентию своих посланников; сомнение вызывает лишь то, примет ли она предложение»
[99].
Поразительно подробные инструкции, которые Генрих дал своим послам, были опубликованы спустя 250 лет. По ним становится ясно, что эта идея для стареющего короля была не просто дипломатическим предприятием. Генрих велел своим послам подробнейшим образом описать ему внешность Иоанны: цвет ее волос, состояние зубов, размер и форму носа, гладкость кожи. Его интересовало даже то, нет ли у нее волосков на верхней губе. Послы должны были обратить особое внимание на «ее груди… велики они или малы». Покорные желанию монарха послы сообщили Генриху, что груди Иоанны «велики и полны; и поскольку они подняты довольно высоко по обычаю этой страны, ее величество выглядит значительно более полной, а шея ее кажется короткой»
[100].
Полученные ответы вполне удовлетворили Генриха, но ему так и не удалось заполучить пышногрудую невесту. Брачные переговоры провалились по причинам политическим и финансовым. Но к тому времени у Генриха появились другие интересы. Перспективной невестой ему стала казаться Маргарита Савойская, дочь влиятельного императора Священной Римской империи Максимилиана I. Она была ровесницей Иоанны и уже дважды вдовела. Маргарита поклялась никогда больше не выходить замуж. В декабре 1505 года венецианский посол сообщал, что она «весьма противится» идее брака с английским королем
[101].
Нежелание невесты Генриха не остановило. Он заказал портрет и отправил его Маргарите. Этот портрет стал самым известным портретом стареющего короля, которому в тот момент было сорок восемь лет. Художник польстил королю, изобразив его в богатых шелках и мехах, с холодным, царственным взором. Но вряд ли подобное изображение могло соблазнить потенциальную невесту. В волосах короля отчетливо видна седина, а заострившиеся скулы выдают тревогу и нездоровье, мучившее его много лет. На тонких, плотно сжатых губах играет лишь призрак улыбки. К тому времени у короля осталось лишь несколько зубов, но благодаря выбранному ракурсу об этом нельзя догадаться
[102].
Несмотря на то, что у Генриха было много потенциальных невест, он так и не женился. Болезни преследовали его, и он в конце концов избрал для себя жизнь вдовца. Вдову брата выпало утешать младшему сыну короля, Генриху, и это имело весьма драматические последствия. Как писал специалист по матримониальному законодательству Николас Фокс, который присутствовал при встрече короля с сыном, вызванным для этой цели из Элтема, король высказался откровенно: «Сын мой, Генрих, я достиг соглашения с королем Арагона о том, что ты женишься на вдове твоего брата, Екатерине, чтобы мир между нашими государствами сохранился». Затем он поинтересовался, согласен ли принц. Понимая, какого ответа от него ждут, принц согласился, почтительно и послушно — по крайней мере в тот момент. Помолвка была согласована, но предстояли еще долгие месяцы дипломатических переговоров.
Будущее принцессы постепенно определялось, но здоровье ее ухудшалось. Приступы нездоровья случались все чаще. Будучи истинной католичкой, Екатерина следовала всем строгим требованиям своей веры, включая и регулярные посты. Стрессы, недоедание или сочетание этих двух факторов привели к тому, что в августе 1504 года у принцессы возникла «лихорадка и расстройство желудка»
[103]. В Гринвич вызвали врача, который дважды пускал ей кровь. Из этого можно сделать вывод, что один из симптомов заключался в прекращении менструаций. Считалось, что если у женщины нет менструаций, значит, ее матка «забита» избыточной кровью и нужно пустить кровь из какой-нибудь другой части тела. В действительности подобное лечение лишь усугубляло проблемы. Попытка кровопускания не удалась, и врач с некоторой тревогой сообщил, что «крови не вытекло»
[104]. Он решил, что нездоровье Екатерины связано с недостатком секса. Лекарством от множества болезней юных женщин с «холодной, влажной» маткой в те времена считалось «горячее и сухое» мужское семя. У Екатерины осталась единственная надежда на выздоровление — скорейший брак.
23 февраля 1504 года Генрих официально стал считаться принцем Уэльским — спустя почти два года после смерти его брата Артура. В июне, за четыре дня до тринадцатого дня рождения принца, он покинул Элтем, чтобы присоединиться к королевскому двору. Время было выбрано не случайно: тринадцатилетие считалось временем превращения мальчика во взрослого мужчину. В Ричмонд Генрих прибыл теплым летним вечером, но перспектива жизни рядом с отцом, которого принц почти не знал, казалась ему пугающей.
