6
«Она превосходила их всех»
В 1523 году тридцатисемилетняя королева была объявлена «сошедшей с женского пути». Под этим эвфемизмом скрывалась менопауза. Она не смогла дать Генриху сына, о котором он так страстно мечтал, и это причиняло ей острую боль, которая усугублялась тем, что супруг благополучно делал детей своим любовницам.
Уже в 1520 году старшая из двух дочерей Томаса Болейна стала любовницей короля. Хитроумие, политическое чутье и выгодные браки позволили семейству Болейн из скромных фермеров превратиться в титулованных дворян и укрепить свое положение при дворе. Томас женился на Элизабет, дочери второго герцога Норфолка, что самым благотворным образом сказалось на его положении — и политическом, и династическом. Элизабет родила ему сына Джорджа, который мог продолжить династию, и двух дочерей, Марию и Анну, весьма полезных на брачном рынке.
Мария родилась в 1499 году. Как и ее сестра Анна, она служила при дворе сестры короля, Марии, во время ее краткосрочного брака с королем Франции Людовиком XII. Затем Мария служила при дворе Клод, супруги нового короля, Франциска I. До своего возвращения в Лондон в 1519 году она успела завоевать сомнительную репутацию. Мы почти наверняка можем утверждать, что какое-то время она была любовницей французского короля. По-видимому, Томас Болейн вызвал дочь в Лондон, чтобы спасти ее репутацию. Он нашел ей место при дворе Екатерины Арагонской. В феврале 1520 года Мария вышла замуж за Уильяма Кэри, джентльмена личных покоев короля. Генрих VIII был главным гостем на свадьбе и предоставил новобрачным комнаты во дворце по соседству с собственными.
По-видимому, Мария сопровождала двор во Францию на «Поле золотой парчи» — переговоры между Генрихом VIII и его главным соперником, Франциском I, которые проходили в июне 1520 года в пышной и роскошной обстановке. Но свидетельств тому, что она уже была любовницей Генриха, у нас нет. Судя по всему, их связь началась с ряда королевских подарков, сделанных ее мужу, в начале 1522 года. Говорили, что именно в честь Марии Генрих сражался на турнире, устроенном для послов Священной Римской империи 2 марта 1522 года. Король скакал на лошади, покрытой серебряной попоной, на которой было вышито разбитое сердце и девиз «Elle mon coeur a navera» («Она ранила мое сердце»). Через несколько дней Мария приняла участие в маскараде в «Зеленом замке». Дамы на маскараде были в белых атласных платьях и золотых шляпках, украшенных драгоценностями. На шляпках были вышиты их имена. Мария представляла «доброту», а ее сестра Анна, которая только что вернулась из Франции, предстала в образе Упорства (вполне соответственно).
Роман Генриха с Марией к этому времени развивался вполне успешно. Примерно в 1523 году она родила первого ребенка, Кэтрин. Все считали, что это дочь короля, а не ее мужа. В последующие два года муж получил немало королевских милостей, которые явно были своего рода компенсацией. То, что отцом второго ребенка Марии тоже был Генрих, более сомнительно. Мальчик родился в марте 1526 года. К этому времени роман его матери с королем почти наверняка закончился. Тем не менее тут же пошли слухи о том, что у Генриха появился еще один незаконнорожденный сын. Впрочем, через несколько лет они утихли.
Не обращая внимания на романы мужа с королевскими фрейлинами, Екатерина сосредоточила все свое внимание на дочери, Марии. Мария на глазах становилась замечательной юной принцессой. Хотя она воспитывалась в преимущественно женском окружении, у нее были учителя-мужчины, и она получила образование, достойное эпохи Ренессанса. Екатерина выписала из Испании гуманиста Хуана Луиса Вивеса, который по ее заказу написал трактат «Воспитание христианки». «Дочерей, — писал он, — следует воспитывать, не балуя их. Баловство портит сыновей, но совершенно губительно для дочерей»
[209]. Вивес считал, что целью женского образования является создание из них достойных компаньонов будущих мужей, что жизненно важно для государства. Подобный подход вряд ли развивал в юной принцессе независимость и уверенность в себе, но именно такой путь избрала для нее ее мать.
Мария изучала языки, религию и античную литературу, занималась музыкой и танцами, в чем особенно преуспела. В два года она посетила двор, где услышала игру венецианского органиста Дионисия Мемо, игравшего для гостей ее отца. Девочка пришла в такой восторг, что подбежала к музыканту и стала просить его сыграть еще. В четыре года она уже играла на верджинале, а позднее освоила лютню и регаль (разновидность органа).
Тюдоры придавали большое значение физическим упражнениям в воспитании детей, они считали, что это полезно для здоровья и помогает предотвращать болезни. Считалось, что «в подобающем возрасте [Мария] должна заниматься умеренными упражнениями на открытом воздухе в садах, красивых и достойных местах и прогуливаться, что может благотворно сказаться на ее здоровье, покое и удобстве»
[210]. Девочку с детства учили верховой езде, у нее была собственная свора гончих, и она очень любила соколиную охоту.
В возрасте девяти лет Марию отправили в Уэльс для продолжения образования. Ее сопровождал учитель, доктор Ричард Фезерстоун, и духовник, Генри Роул. Она поселилась в замке Ладлоу со своим двором, который насчитывал 300 человек. К этому времени она уже умела писать на латыни, чему, скорее всего, ее обучил известный оксфордский ученый-гуманист Томас Линакер. В Уэльсе Мария не только училась. Отец поручил ей возглавить Совет Уэльса и Марше. Такое назначение было чисто символическим — вряд ли можно было ожидать от девятилетней девочки реального исполнения подобных обязанностей, — но тот факт, что ей были поручены многие королевские прерогативы, обычно поручаемые принцу Уэльскому, говорит о том, что ее отец начал смиряться с мыслью о том, что она может оказаться его единственной законной наследницей.
В то же время король всячески привечал своего незаконнорожденного сына — настолько, что пошли слухи о том, что он намеревается сделать его своим наследником. В июне 1525 года Генрих сделал шестилетнего мальчика пэром, «высокородным и благородным принцем Генри, герцогом Ричмонда и Сомерсета». Позже он устраивал в честь него праздники при дворе, сопровождаемые различными развлечениями и пирами. Судя по книгам королевской кухни, новый герцог питался исключительно хорошо. Во время одной трапезы в качестве первого блюда ему подали похлебку, отварное мясо, говядину и баранину, четырех зеленых гусей, трех жареных каплунов, четверть запеченного оленя и заварной крем. Вторым блюдом была половина ягненка, шесть кроликов, четырнадцать голубей, одна дикая утка, пирог с ягодами, сладости, четыре галлона эля, два кувшина вина и разнообразные фрукты. Несмотря на всю эту роскошь, король отлично понимал, что его подданные никогда не примут Фитцроя в качестве законного наследника. Даже его дочь Мария на английском престоле была предпочтительнее бастарда.
Подавленный, казалось бы, неразрешимыми династическими проблемами, Генрих все больше погружался в придворные развлечения, чтобы забыть о них. Ему было уже за тридцать, он по-прежнему находился в расцвете сил и молодости. Он по несколько часов в день охотился, стрелял и занимался спортом. Сэр Уильям Кингстон, регулярно бывавший при дворе Генриха, замечал, что даже после двадцати лет на троне «Король каждый день занимается соколиной охотой с ястребами и другими птицами… и до полудня, и после»
[211]. Постоянным спутником Генриха на турнирах был Чарльз Брэндон, герцог Саффолк. Хотя они были друзьями, но постоянно соперничали друг с другом. В 1524 году, к примеру, Генрих вышел на турнир с поднятым забралом. Герцог же не предупредил его, а бросился на него на полной скорости и поразил соперника в правую бровь. Если бы удар пришелся чуть ниже, Генрих мог бы потерять глаз. Впрочем, король, который прекрасно понимал опасность подобных занятий, не осудил своего друга.
