Дипломатической столицей Турции была Анкара, но посольства главных держав находились в Стамбуле, на перекрестке между Европой и Азией; именно здесь осуществлялся серьезный шпионаж. Послом Великобритании в Турции служил сэр Хью Монтгомери Нэтчбулл-Хьюджессен, дипломат старой закалки. Большую часть времени он проводил на посольской яхте и был (видимо, неизбежность!) старым другом отца Эллиотта по Итону. По отношению к действиям британской разведки в Турции Хьюджессен занимал позицию «страдальческого терпения». Формально имея младший дипломатический ранг, Эллиотт вступил в быстро разраставшуюся многоуровневую разведгруппу под общим командованием подполковника Гарольда Гибсона, ветерана МИ-6, обладавшего «большими способностями и энергией». Гибби осуществлял надзор за обширной системой сбора информации и курирования агентов, распространявшейся из Турции в Румынию, Болгарию, Грецию, Югославию и Венгрию. В задачи Эллиотта как представителя Пятого отдела входило саботировать операции вражеской разведки — главным образом те, что проводились абвером. Гибсон позволял Эллиотту разыскивать и атаковать вражеских шпионов в Турции по своему усмотрению, а их здесь было немало.
Стамбул, по словам официального историка МИ-6, был «одним из главных шпионских центров военнного времени». Город находился всего в сорока милях от оккупированной нацистами Болгарии; для Германии это был выход Ближний Восток, а для союзников — точка доступа к оккупированной Европе. Турки боялись Германии, не доверяли Советскому Союзу и не питали особых симпатий ни к британцам, ни к американцам. Но власти соглашались терпеть шпионаж иностранных держав при условии, что это не нарушало суверенитета Турции, а шпионы не попадались. К 1942 году примерно семнадцать разных разведок сошлись в Стамбуле, чтобы внедряться и смешиваться, подкупать, искушать и предавать, а с ними прибыла большая и пестрая толпа агентов и двойных агентов, контрабандистов, шантажистов, торговцев оружием, наркодельцов, беженцев, дезертиров, спекулянтов, сутенеров, фальшивомонетчиков, проституток и аферистов. Слухи и тайны — некоторые из них правдивые — вились вокруг баров и темных переулков. Одни шпионили за другими; турецкая тайная полиция «Эмниет» шпионила за всеми подряд. Некоторые сотрудники турецких ведомств были готовы делиться сведениями за хорошее вознаграждение, но то и дело, если шпионаж становился слишком наглым или предложенная компенсация казалась недостаточной, «Эмниет» проводила аресты. Шпионская война была напряженной и до странности персональной. Глава абвера был шапочно знаком со своими противниками из числа МИ-6 и советской разведки. «Все имели неплохое представление о своих врагах», — писал Эллиотт. Стоило тому или другому начальнику разведки войти в танцевальный зал «Парк-отеля», как оркестр бросался играть песню «Детка, детка, я шпион!»:
Я в опасную втянут игру,
Меняю имя свое каждый день поутру,
Другое лицо, но телом так же силен,
Детка, детка, я шпион!
Ты, верно, слыхала о Мате Хари?
С ней мы играли на гитаре,
Папаша застал нас, подвергнул каре.
Детка, детка, я шпион!
И сейчас как мужик я совсем не сник —
Такого самца еще поискать!
Но, слушай, малышка, болтай не слишком,
Мы лучше тайно ляжем в кровать.
Я — воплощенная отвага,
Тебя потрясет моя бурная сага.
Под коротким плащом огромная шпага.
Детка, детка, я шпион!
И эта шпага, торчащая из-под плаща, была невероятно острой. Всего за два месяца до прибытия Эллиотта македонский студент попытался убить немецкого посла Франца фон Папена, но бомба взорвалась преждевременно, уничтожив самого убийцу и только ранив немецкого дипломата. Москва винила гестапо; немцы обвиняли союзников; фон Папен подозревал британцев. Скорее всего, это была затея НКВД. Годом раньше чемодан с бомбой, оставленный в вестибюле отеля «Пера Палас», убил сотрудника британского консульства и тяжело ранил вице-консула Чантри Пейджа. Шпионаж в Стамбуле, по замечанию шефа тамошнего отделения разведки Гарольда Гибсона, осуществлялся «отнюдь не деликатными методами».
Порочное великолепие Стамбула увлекло Эллиотта мгновенно. Он разместился в кабинете посольства, «сверху донизу набитом агентами разведки, занятыми разными видами надувательства» — а рядом был сад, как ни странно, заполненный совокупляющимися черепахами, — и с головой окунулся в шпионскую борьбу. В первый же вечер его подкараулил майор Бернард О’Лири, невероятный полиглот, бывший офицер кавалерии, «баснословно эрудированный, но неисправимый лентяй», отвечавший за связи с турецкой разведкой. О’Лири объявил, что они отправляются в заведение «Таксим», шпионский центр Стамбула, нечто среднее между рестораном, ночным клубом, кабаре и казино. «В число его клиентов, — писал Эллиотт, — входили представители как гитлеровской коалиции, так и союзнических держав, большей частью занятые шпионской деятельностью». Заправлял «Таксимом» очаровательный белоэмигрант, принимавший взятки от всех и при этом ко всем одинаково относившийся. Он старался сажать шпионов-противников за соседние столики, чтобы можно было подслушивать. Официантками, по слухам, служили бывшие русские аристократки. В «Таксиме» все было не тем, чем казалось. Одним вечером Эллиотт наслаждался танцем живота в исполнении сногсшибательной женщины «с белоснежной кожей и волосами цвета воронова крыла», как вдруг она упала со сцены, подвернула лодыжку и громко выругалась с густым йоркширским акцентом: как выяснилось, дама приехала из Брэдфорда. Иногда вместо «Таксима» Эллиотт захаживал в бар «У Элли», любимое злачное место британских военных, где подавали «свирепый сухой мартини, сравнимый по эффекту с ударом лошадиного копыта». Пышная блондинка Элли, вроде как румынка по национальности, «говорила на прекрасном английском языке и якобы боялась и ненавидела немцев». На самом же деле, как выяснил Эллиотт, она была немецкой шпионкой, нанятой абвером, чтобы поить британских офицеров допьяна в надежде, что они начнут выбалтывать ценную информацию.
Эллиотт принялся заводить знакомства, которые заставили бы его отца содрогнуться. Впоследствии он писал, что «способность дружить — особенно важная характеристика» для офицера разведки. «Большая часть разведывательной деятельности полевого агента в том и заключается: завязывать личные отношения, завоевывать доверие, а в некоторых случаях — толкать людей на опрометчивые поступки». Он подружился с русским метрдотелем из «Таксима» и официантами в баре «У Элли»; он выпивал с бывшим офицером царской гвардии по имени Роман Судаков, внедренным в советскую разведку и согласившимся работать на МИ-6; он свел знакомство со швейцарами в посольствах, консульскими сотрудниками и клерками на телеграфе. Он установил контакты с представителями прессы, рыбаком Ларсом — тот ходил через Босфор, будучи отчасти контрабандистом и собирая информацию, чтобы иметь доход помимо улова. Особенно Эллиотт старался подружиться с проводниками спальных вагонов экспресса «Тавры», весьма востребованными в качестве курьеров для разведывательных организаций, поскольку железная дорога была единственным надежным путем из Турции на Ближний Восток. Проводники докладывали, кто куда путешествует, пересказывали сплетни, незаконно провозили важные бумаги и даже, за дополнительное вознаграждение, воровали проездные документы. Украденные документы продавались за весьма солидные суммы — опять-таки самым разным клиентам: «Один особенно примечательный человек в какой-то период работал одновременно на абвер и на СД
[8] (причем ни одна из контор об этом даже не подозревала), на итальянцев, японцев, а еще и на британцев».
