В конце сентября Бидо Кука и восемь других новобранцев были доставлены в прибрежный итальянский город Отранто, расположенный в пятидесяти пяти милях от Албании на другой стороне Адриатики. Под видом местных рыбаков они сели на рыболовецкое судно, а потом в заранее оговоренной точке в двадцати милях от албанского берега их пересадили на «Штормовое море», сорокатрехтонную шхуну, закамуфлированную под прогулочное судно, но снабженную мощным мотором в девяносто лошадиных сил, замаскированными топливными баками и достаточным количеством оружия, чтобы развязать небольшую войну. Командовали «Штормовым морем» Сэм Барклай и Джон Лизем, два бесстрашных бывших офицера британского флота, весь предыдущий год доставлявшие из Афин в Салоники припасы для войск, сражающихся с греческими партизанами-коммунистами. МИ-6 предложила им пятьдесят фунтов за доставку инсургентов на албанское побережье, и Лизем счел оплату более чем щедрой: «Нам нужны были только дармовые приключения и деньги на прокорм».
В начале десятого утра третьего октября, в двухстах ярдах от полуострова Карабурун, до зубов вооруженные «эльфы» забрались в две резиновых лодки и поспешили к небольшой бухте; на веслах сидели два крепких парня, бывшие морские пехотинцы Верзила Кулинг и Дерби Ален. Малонаселенный полуостров являл собой довольно дикий уголок — козьи тропинки да колючий кустарник. Высадив людей и выгрузив их оснащение, англичане стали грести обратно к «Штормовому морю». Оглянувшись на удаляющийся берег, они заметили, как у вершины скалы вспыхнул и тут же погас какой-то огонек. Девять «эльфов» уже взбирались по скале. В полной темноте приходилось пробираться медленно. С первыми лучами рассвета они разделились на две группы. Бидо Кука и еще четверо, включая его друга Рамиса Матуку и двоюродного брата Ахмета, устремились на юг, к своим родным местам, а оставшиеся четверо, во главе с Сами Лепеницей, выбрали северное направление. Когда они разделились, Куку внезапно посетило дурное предчувствие, ощущение, сильное, хотя и смутное, «что коммунисты были готовы и ждали их».
Затаившись в пещере на день, Кука и его люди снова пустились в путь с наступлением ночи. Утром они достигли деревни Гёрм, где многие жители симпатизировали «Балли Комбетар»; в военное время здесь был центр сопротивления. Когда группа подобралась ближе, навстречу им выбежала девочка, крича: «Братья, вас всех убьют!» Тяжело дыша, она рассказала им, что на другую группу уже напали из засады солдаты правительственных сил: трое убиты, в том числе Лепеница, а четвертый исчез. За два дня до того сам Бекир Балуку, начальник генштаба албанской армии, прибыл в сопровождении сотен солдат, и по всему хребту Карабуруна буквально кишели правительственные силы, прочесывая каждую деревню, тропинку, пещеру или овраг в поисках «фашистских террористов». Местным пастухам под страхом смерти приказали сообщать о любых подозрительных явлениях. Албанские партизаны поблагодарили девочку, с благодарностью взяли предложенные им хлеб и молоко и пустились в бега.
В то самое время, когда Бидо Кука спасал свою жизнь, пробираясь по албанским горам, Ким Филби направлялся в Нью-Йорк на «Каронии», самом роскошном в ту пору пассажирском лайнере. Многочисленные друзья из МИ-5 и МИ-6 устроили ему «незабываемые проводы». «Каронии» на тот момент едва исполнилось два года; это был впечатляющий плавучий отель, за бледно-зеленый цвет корпуса получивший прозвище «Зеленая богиня». Корабль был оснащен всевозможными предметами современной роскоши, включая великолепные интерьеры в стиле арт-деко, бассейн под открытым небом и палубы с уступами. Разделения на классы не было — всюду только первый. Этот «плавучий частный клуб» располагал персоналом в количестве четырехсот человек для обслуживания семисот пассажиров. Войдя в свою обшитую панелями каюту с личной ванной, Филби обнаружил, что его ждет ящик шампанского, подаренный «омерзительно богатым другом», Виктором Ротшильдом. Возможно, Филби и не одобрял богатства Ротшильда, но его шампанское принял более чем благосклонно. К тому же недельное путешествие проходило в приятной компании: усатый, как морж, карикатурист Осберт Ланкастер, общительный знакомец Филби по лондонским клубам, очень любил выпить. Филби и Ланкастер обосновались в баре и пили на всем протяжении пути в Америку. «Я уже предчувствовал, что мое первое трансатлантическое путешествие придется мне по душе», — писал Филби.
«Карония» пришвартовалась в Нью-Йорке 7 октября. ФБР послала за Филби моторный катер; подобно Бидо Куке, его провели через пограничный контроль, минуя обычные формальности. Той ночью он остановился в многоэтажном отеле с видом на Центральный парк, а на следующий день сел на поезд и уехал в Вашингтон. Вдоль железнодорожных путей все еще цвели кусты сумаха, но в воздухе уже ощущалась осень, и листья начинали желтеть. Филби был с первого же взгляда сражен американским пейзажем. Осень, писал он впоследствии, «один из тех немногих поводов гордиться Америкой, который американцы никогда не преувеличивали, поскольку он не нуждается в преувеличениях».
На вокзале Юнион-Стейшн Кима встретил Питер Дуайер из МИ-6, общительный шеф резидентуры, после чего он сразу же окунулся в вихрь новых знакомств и встреч с чиновниками ЦРУ, ФБР, Госдепартамента и канадской секретной службы. Все с восторгом пожимали руку светскому англичанину, чья громкая слава бежала впереди него, но больше всех ему радовался Джеймс Хесус Энглтон, его бывший протеже, а теперь влиятельная фигура в ЦРУ. Энглтон подготовил почву для теплого приема, рассказав американским коллегам о работе Филби в военное время и о том, как он «восхищался его профессионализмом». В 1949 году британская и американская разведки все еще сохраняли близкие отношения, и не было других двух шпионов, которые символизировали бы эту близость лучше, чем Ким Филби и Джеймс Энглтон.
Энглтон во многом оставался англичанином. «Я провел в Англии годы своего становления, — говорил он много лет спустя, — и должен признаться, что усвоил — по крайней мере, меня приучали усваивать — некоторые особенности тамошней жизни, а также представления о долге». Честь, преданность, сшитые на заказ костюмы, глубокие кожаные кресла в прокуренных клубах — именно такую Англию Энглтон узнал и полюбил благодаря Филби и Эллиотту. В среде американской разведки были и те, кто куда критичнее относился к упорным притязаниям Великобритании на величие, — младшее поколение, лишенное ностальгии по братству военного времени, — но Энглтон был из другого теста. Время, проведенное на Райдер-стрит, навсегда оставило на нем свой отпечаток в личном и профессиональном отношении. Филби познакомил его с таинствами системы «двойной игры» — странной, состоящей из бесконечных отражений головоломкой контрразведки, — и самой этой британской идеей, что доверять можно лишь нескольким избранным. Филби напоминал Энглтону о войне, о времени долга, о непоколебимом альянсе и взаимозависимости. Джеймс водил своего английского друга по Вашингтону, словно трофей.
Пока Филби чокался со своими друзьями в Вашингтоне, на другом краю света Дэвид Смайли с растущим беспокойством ждал, когда албанские партизаны выйдут на связь. Два раза в день, утром и вечером, радист МИ-6, находившийся в большом поместье в прибрежной части острова Корфу, настраивал приемник в оговоренное время, но прошла уже целая неделя, а от «эльфов» не было ни слова. Наконец удалось принять поспешное сообщение, посланное из пещер над Гёрмом, где Кука прятался со своими людьми: «Все провалилось… трое убиты… полиция все о нас знает». Албанцы были в ужасе: когда на педаль генератора нажимали на полной скорости, громоздкая машина издавала высокий писклявый звук, который эхом отскакивал от холмов и мог их выдать. У них заканчивались припасы, но они не решались спуститься в деревню, чтобы попросить или украсть еды. Бидо Кука убедил товарищей пойти на риск и попробовать добраться до его родной деревни Нивица, расположенной всего в двадцати пяти милях к югу. Маршрут пролегал по негостеприимной местности, и правительственные силы, несомненно, все еще за ними охотились, но от Нивицы было всего тридцать пять миль до греческой границы.
