Против такого решения судьбы Наполеона горячо выступали англичане: им не нравилось, что «узурпатор» сохраняет императорский титул, а близость острова Эльбы к берегам Франции откровенно пугала. Как мы теперь уже знаем, англичане оказались правы. Но это станет ясно несколько позже…
Хотя перед русскими героями распахнулись двери лучших парижских салонов, а жизнь ещё представлялась сплошным победным торжеством, гвардейские офицеры уже почувствовали, что в политике государя происходит некий поворот и даже, кажется, возвращаются старые «павловские» традиции. Служба в Париже пошла тем же порядком, что была в Петербурге: разводы и караулы, парады, смотры, учения. Гвардия вновь стала обучаться тому, что совершенно не нужно на войне… Недавнюю атмосферу демократизма и подлинного боевого товарищества сменяли придирки и излишние строгости.
На одном из парадов Константин Павлович, глядя на не совсем ровный строй, с раздражением воскликнул: «Эти люди только и умеют, что воевать!»
Нижние чины, однако, ещё верили в то, что русской армии и российскому народу сполна воздастся за героизм и терпение. Ждали воли для мужиков, верили, что будет сокращён срок солдатской службы. Офицеры-дворяне были настроены куда более скептически, нежели их подчинённые. Свободное от службы время они проводили в горячих спорах о судьбах Франции и Европы, о политическом устройстве России и реформах, давно обещаемых Александром I. Пребывание в Париже на многое открыло глаза молодым гвардейским офицерам, позволило немало чего узнать и понять.
Михаил Орлов, хотя и был генералом, но человек молодой — ему только исполнилось 26 лет, — увлёкся здесь так называемой «ланкастерской системой обучения». Авторитетный энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона так трактует это понятие: «Метод взаимного обучения, изобретённый англиканским священником Андрю Беллем (1753–1832) и педагогом Иосифом Ланкастером (1778–1838). Состоял в том, что более знающие ученики обучали под руководством учителя своих более слабых товарищей…» (Эта информация нам ещё пригодится.) Орлов даже вступил в члены французского «Общества начального обучения», надеясь применить «ланкастерову», как это говорили тогда русские, систему в своём Отечестве…
* * *
Впрочем, пребывание Михаила в Париже было недолгим — вскоре по возвращении из Фонтенбло он получил новое дипломатическое поручение: отправиться в Копенгаген «для решения норвежского вопроса».
«В апреле двенадцатого года, в городе Або, я пообещал правителю Швеции Карлу-Иоанну своё содействие в приобретении шведской короной Норвегии, — объяснил Орлову суть вопроса Александр I. — За это Карл-Иоанн гарантировал нам поддержку в борьбе с Наполеоном».
Как известно, благодаря усилиям своего воинственного короля Карла XII
[125] — этакого «Наполеона осьмнадцатого столетия», не менее амбициозного, но гораздо менее удачливого, — Швеция из первостепенного государства превратилась в некую европейскую провинцию. Пожалуй, амбиции — это единственное, что смогли унаследовать преемники Карла XII. Не углубляясь во все хитросплетения шведской политики начала XIX столетия, скажем только, что принявший в 1796 году всю полноту королевской власти восемнадцатилетний Густав IV Адольф успел до 1809 года, времени своего свержения, отдать французам Померанию, русским — Финляндию и повоевать одновременно со всеми своими соседями. Потом он был низложен и изгнан из страны, а на престол вступил его дядя — герцог Зюдерманландский, наречённый Карлом XIII. Он сумел частично улучшить положение Шведского государства, и тут во всей остроте встал вопрос престолонаследия: новый король был человек немолодой и бездетный. Опять-таки долго рассказывать обо всех перипетиях, но так получилось, что наследным принцем был избран князь Понте-Корво, он же — маршал Франции Жан Бернадот.
Наполеон вызывал у шведов не только восхищение как полководец, но и определённые надежды на возрождение великой Швеции. Потому выбор и пал на французского маршала… Вот только Бернадот не захотел играть роль одного из вассально-опереточных королей, составлявших блестящую свиту Наполеона — типа неаполитанского короля Мюрата или вице-короля Италии Эжена Богарне. К тому же у него были собственные дерзкие геополитические планы…
Маршал прекрасно понимал, что союз между Россией и Францией обречён, а значит, следовало выбирать чью-либо сторону и запрашивать плату за этот выбор. Если «поставить» на Наполеона, то Швеция — о чём мечтали многие её жители — сможет возвратить себе Финляндию. Но что такое Финляндия? Не более чем историческая шведская земля, на которой в общем-то ничего нет. Если же «поставить» на Александра, то можно прибрать к рукам Норвегию, пока ещё принадлежащую союзной Наполеону Дании, — а чтобы понять, что значит Норвегия, нужно всего лишь посмотреть на географическую карту. Фактически к Швеции тогда отойдёт весь Скандинавский полуостров, исключая финские задворки…
Так что Карл-Юхан решил делать ставку на Россию, что далеко не всем в Швеции понравилось. Однако это уже было не столь важно — симпатии к Наполеону в шведском обществе слабели, потому как политика императора, упорно поддерживающего свою континентальную блокаду Англии, отрицательно сказывалась на экономике Швеции. Заключительным же аккордом стало то, что в январе 1812 года войска Наполеона пришли в освободившуюся было шведскую Померанию… В итоге наследный принц Карл-Юхан получил поддержку населения и 5 апреля 1812 года между Россией и Швецией было заключено тайное соглашение, а в августе того же года Александр I и бывший французский маршал встретились в городе Або, где 18-го (30-го) числа был подписан одноимённый, то есть Абоский, договор. В договоре было много чего — не всё в итоге оказалось выполнено, но удалось достичь главного: Швеция приняла сторону России.
Александр I умудрился даже предложить Бернадоту возглавить все русские армии, уже сражавшиеся против наполеоновских войск, но тот, как позже и генерал Моро, благоразумно отказался от такой чести…
«Ограничившись во время кампании 1812 года доброжелательным нейтралитетом, Карл-Юхан принял активное участие в кампании 1813 года; он высадился с войском в Германии и действовал в согласии с союзниками…»
Уточним, что шведская армия под командованием генерал-фельдмаршала графа Стединга состояла из трёх пехотных и одной кавалерийской дивизии и включала в себя 35 батальонов, 32 эскадрона и 62 орудия.
«…Но после Лейпцига (16–19 октября 1813 г.) ему уже не было смысла идти дальше; выполняя задуманный им план, он двинулся со шведами, а также с несколькими русскими и прусскими отрадами на север и на свой страх и риск начал кампанию против Дании, напав на Голштинию. Датчане были разбиты.
В конце декабря завязались переговоры, и 14 января 1814 года был подписан Кильский договор, четвёртая статья которого обусловливала уступку Норвегии в обмен на шведскую Померанию.
Получив таким образом желаемое, Карл-Юхан догнал союзников. Но он оставил свои шведские войска в Нидерландах и явился в Париж один; Швеция вместе с другими державами подписала мир с Францией. К этому времени относится один ещё недостаточно хорошо выясненный эпизод… речь идёт о проекте кандидатуры наследного принца шведского на французский престол. Более чем вероятно, что Карл-Иоанн охотно принял бы такое предложение…»
