Не все "с безнадежием немым на стыд отечества" глядят. Тридцать юношей во главе с Вадимом и их спутником, "стариком седым", поющим о "родине святой", "о милой вольности", собираются сразиться с иноземцами. И все гибнут, и мир о них забывает. Помнит лишь поэт.
Считается, что аллюзионный, продекабристский характер поэмы усиливается тем, что ее действие происходит уже после гибели соратников Вадима; очевидны намеки на сосланных декабристов ("Но есть поныне горсть людей, / В дичи лесов, в дичи степей; / Они, увидев падший гром, / Не перестали помышлять / В изгнанье дальнем и глухом, / Как вольность пробудить опять; / Отчизны верные сыны / Еще надеждою полны…"). И тогда центральными в поэме становятся строки, содержащие укор современникам, обвинение их в бездействии: "Ужель мы только будем петь, / Иль с безнадежием немым / На стыд отечества глядеть…" Специалисты давно отметили использование поэтом исключительно мужских рифм (кроме вставной "Песни Ингелота", написанной белым стихом с преобладанием дактилических клаузул, весьма редких у раннего Лермонтова). Поэма Михаила Лермонтова "Последний сын вольности" датируется филологами второй половиной 1830 года — первой половиной 1831 года. То есть написана она всё тем же шестнадцатилетним подростком, еще ни разу в жизни не видевшим самого Новгорода, но прекрасно знавшим, что святилище Перуна находится на истоке реки Волхов из озера Ильмень.
Михаил Лермонтов, как и все гении, противоречив и не одномерен. То его цитирует Владимир Путин, отрывок из боевого патриотического стихотворения "Бородино": "Умремте ж под Москвой, как наши братья умирали…" То его же цитируют самые крутые диссиденты: "Свободы, Гения и Славы палачи! Таитесь вы под сению закона, пред вами суд и правда — всё молчи!.." Разве это не про наши дни? Вот и его северные, новгородские вольные стихи как бы позабыли. Но одно из них написано примерно в августе 1832 года прямо в Новгороде и связано с его познанием Севера. Молодой Лермонтов впервые ехал из Москвы в Санкт-Петербург и конечно же остановился в городе, ставшем для него с детства символом свободного развития, славы и величия. Приведу это стихотворение полностью:
Приветствую тебя, воинственных славян
Святая колыбель! Пришлец из чуждых стран,
С восторгом я взирал на сумрачные стены,
Через которые столетий перемены
Безвредно протекли; где вольности одной
Служил тот колокол на башне вечевой,
Который отзвонил ее уничтоженье.
И сколько гордых душ увлек в свое паденье!..
— Скажи мне, Новгород, ужель их больше нет?
Ужели Волхов твой не Волхов прежних лет?
"Служил тот колокол" — вечевой колокол; в 1478 году Иван III уничтожил в Новгороде вечевое управление и колокол был снят. Но остался ли новгородский дух у северян? Не случайно же так популярна была новгородская тема в поэзии пушкинской поры. Заметна она и в поэзии Лермонтова. Ей посвящены такие стихи, как уже вышеупомянутые "Новгород", "Приветствую тебя, воинственных славян святая колыбель!.." (1832), поэма "Последний сын вольности" и множество строк и фраз из самых различных стихотворений — "Песнь Барда", "Могила бойца", "Баллада" (1830) и др.
Подводя итоги северному периоду Михаила Лермонтова, такому же краткосрочному, как и его первая кавказская ссылка, я поневоле делал главный акцент на более ранних стихах, посвященных тому же Русскому Северу. И, естественно, хочу закончить северный цикл стихов, пусть написанных далеко от Севера, но ставших несомненным символом "северного" Лермонтова, уже классическим стихотворением "На севере диком". Во-первых, это даже не оригинальное стихотворение Михаила Лермонтова, а перевод стихотворения великого немецкого поэта Генриха Гейне "Сосна"
[43], написанного гораздо раньше, в 1822 году. Стихотворение М. Ю. Лермонтова "На севере диком стоит одиноко…" я считаю абсолютно самостоятельным стихотворением, даже шедевром, превзошедшим немецкий оригинал. "На севере диком стоит одиноко…" было написано на последнем году жизни, незадолго до гибели поэта в 1841 году. Оно и посвящено одиночеству творческого человека. Его душа — это одинокая русская душа северной сосны, лишь позволяющей себе мечтать о некой южной пальме. И все стихотворение гениально пронизано северной, снежной, сосновой, стоящей на одинокой вершине северной душе. Это — ссссссс-самое сссссеверное стихотворение. Символ севера — снежное "С". Слышно становится, как сыплется сверху снег. Зябко и одиноко.
Для начала привожу текст самого Генриха Гейне.
Ein Fichtenbaum steht einsam
Im Norden auf kahler Hoh.
Ihn schlafert; mit weiBer Decke
Umhiillen ihn Eis und Schnee.
Er traumt von einer Palme,
Die, fern im Morgenland,
Einsam und schweigend trauert
Auf brennender Felsenwand.
Для понимания и сравнения приведу и подстрочник Гейне, сделанный с немецкого:
Сосна стоит одиноко
На севере на холодной вершине.
Она дремлет, белым покрывалом
Окутывают ее лед и снег.
Она мечтает о пальме,
Которая далеко на востоке
Одиноко и молча печалится
На пылающей скале.
А теперь не спеша вчитаемся в строчки самостоятельного стихотворения Михаила Лермонтова, вольно изложившего нам замысел немецкого поэта:
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна
И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой, она.
И снится ей всё, что в пустыне далекой —
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет.
Даже не так интересно, совпадают ли интонация и замысел оригинала любовной лирики Гейне с лермонтовской версией. Не будем принижать великого немецкого поэта, но у Лермонтова получился совсем иной вариант. Даже сюжет южной пальмы ушел куда-то на второй план. Да, мечтается северному русскому одинокому властелину, возвышающемуся над одноликой массой, о чем-то южном, теплом, согревающем, но никуда не уйти от своей вершины, не снять свою православную ризу, и даже от своего вечного северного одиночества. Не уйти от своего родного снежного Севера. Может быть, это сам Михаил Лермонтов мечтал о чем-то несбыточном, оставаясь в своей великой непостижимости.
Как мог 26-летний молодой поэт познать такие истины, которые неподвластны и старцам? Как и в случае со стихотворением "Смерть Поэта", не один Михаил Лермонтов брался за перевод этого шедевра Гейне. Его переводили достойные великие русские поэты Федор Тютчев и Александр Фет. Прекрасные переводы, но созвучным и времени, и оригиналу, и замыслу оказался лишь лермонтовский текст. Впрочем, читайте сами.
