– Пустите меня! Кому говорю! Я убью этого сукина сына! – кричал официант, извиваясь как змея в еле удерживающих его руках охранника кафе.
В голове у Глеба шумело. Горячая струйка крови текла по подбородку из разбитой губы. Он попытался подняться, но его глаза никак не могли сфокусироваться. Кто-то заботливо помог ему встать на ноги. Справился о самочувствии.
– Всё нормально, спасибо, – отмахнулся он, схватив со стола салфетку и приложив к припухшей губе.
Но на самом деле всё было с точностью до наоборот. Если ранее Глеб считал, что, находясь среди большого числа людей в кафе, привлечёт к себе как можно меньше внимания, то после неожиданной выходки официанта понял, что дальше находиться здесь не только малоприятно, но может быть и опасно для его жизни. Он наивно полагал, что после случившегося все посетители кафе продолжат заниматься своими делами, но то и дело ловил на себе их встревоженные и конфузные взгляды. Глеб хотел уже было закрыть ноутбук и побыстрее свалить из кафе, как вдруг замер на месте, словно увидел призрака. Взгляд его был направлен на экран ноутбука, на котором белым по чёрному было написано:
«это я его заставил».
Когда симптомы столбняка сошли на нет, Глеб поднял стул и нехотя сел обратно за столик.
«колись как ты это сделал».
«о! ты остался цел и невредим! поздравляю! как тебе моё показательное выступление?»
«впечатляет. вообще если по чесноку то мне было предельно ссыкотно. так как тебе это удалось?»
«очень просто. у этого паренька, который пытался тебя убить, должна состояться свадьба на будущей неделе. а несколько минут назад он узнал, что его благоверная невеста уже почти месяц изменяет ему с тобой, Глеб Камински. и в доказательство этого позорного для него факта получил фотосессию, на которой ты занимаешься любовью (прости за тавтологию) с любовью всей его жизни».
«но ведь это подстава чистой воды!»
«согласен. но ты ведь сам хотел узнать, что будет с тобой, если ты откажешься со мной сотрудничать, не так ли? поверь мне, это был не самый удачный пример моих истинных возможностей. сфабриковать за пару минут я могу что угодно, хоть принятие президентом решения о ядерном ударе. так что на самом деле тебя может ожидать более страшная участь, чем смерть из-за ревности какого-то хилого паренька-официанта».
«прости но я по-прежнему не могу понять для чего тебе нужен ведь ты можешь укокошить всех людей на планете их же собственными руками».
«глупец. вы и так себя уничтожаете. только медленно, словно маньяк-психопат, который ежедневно отрезает по маленькому кусочку от своего тела, внушая самому себе, что он по-прежнему цел и невредим, не забывая при этом систематически вкалывать обезболивающее. так что мне нет резона устраивать Варфоломеевскую ночь. нет, я просто хочу, чтобы восторжествовала справедливость и мы, вирусы, наконец сместили вас вниз с незаслуженного первого места на пьедестале эволюции».
«и ты считаешь что я променяю всё человечество на какую-то секретную пасхалку? да ты сбрендил! а что если её вообще не существует и ты меня просто разводишь?»
«ты действительно хочешь проверить ещё раз, лгу я или нет?»
«нет спасибо я уже всё усёк».
«ну, тогда, Глеб Камински, отвечай, согласен ли ты стать своеобразным Филом Миллером
162 новой эры правления вирусов на Земле?»
Глеб задумался. С одной стороны, Ulysses был прав. Человечество, зачастую не осознавая последствий, так или иначе стремится к саморазрушению. И помимо возможной ядерной катастрофы существует ещё много вероятных сценариев его гибели. От голода, вызванного перенаселённостью Земли, до трансгуманистического генетического конструирования, способного привести к тому, что люди, в конце концов, перестанут ощущать себя людьми, став бездушными машинами (более того, этот исход будет являться для большинства из них желательным). Кроме того, не стоит забывать о возможных коллапсах окружающей среды и более глобальных катастрофах внеземного происхождения. Но, с другой стороны, всё это может и не случиться в обозримом будущем, а значит, он просто не имеет права лишать человечество выбора, когда и каким образом включить систему самоуничтожения.
Взвесив все «за» и «против», преисполненный решимости, он не стал отвечать на вопрос компьютерного вируса. Вместо этого резко захлопнул крышку ноутбука, наивно полагая, что таким образом успеет выиграть время, засунул его под мышку и дал дёру в сторону дома, всю дорогу проклиная себя за дурацкое пристрастие к пасхальным яйцам. Несмотря на то, что квартира, которую он снимал у одной сердобольной старушки, находилась всего в паре кварталов от кафе, Глебу показалось, что добираться до неё он будет бесконечно. Слишком много на пути оказалось препятствий. Пару раз его чуть не стоптали при переходе через дорогу, потому что светофоры неожиданно меняли цвет с зелёного на красный. Но и на тротуаре было нисколько не безопаснее. То и дело из окон близлежащих домов на него сыпался какой-то хлам (точно на итальянский Новый год): цветочные горшки, бутылки, разная кухонная утварь. Падали сверху и предметы потяжелее: утюги, мультиварки, микроволновые печи. Один раз даже плазменная панель пролетела. К счастью, мимо. С невероятной ловкостью Камински удавалось лавировать в этом метеоритном дожде из предметов, так что по большей части он отделался лишь испугом да несколькими неглубокими порезами и ушибами.
Глеб уже почти добежал до дома, как вдруг ливень из предметов резко прекратился и из подворотни вынырнула местная шпана, человек пятнадцать, может, и больше. У Камински не было времени считать их точное количество, потому как вид у них был довольно суровый. Стараясь не встречаться с ними взглядом, Глеб опустил глаза и поспешил перейти на другую сторону улицы. Но встречи с ними, как видится, было не избежать. Самый рослый из них указал на него пальцем и что есть мочи крикнул:
– Зырь, поцики, это же тот самый хмырь!
И вся ватага помчалась за Камински, посылая ему вслед матерные ругательства и проклятья. Глеб не имел ни малейшего понятия, чем он им всем насолил. Однако, догадывался, кто, а вернее – что стало причиной их агрессивного поведения. Силы его были почти на нуле, но до подъезда его дома оставалось совсем чуть-чуть, и этот факт, бесспорно, придавал ему бодрости. Влетев во двор, точно метеор, и проскочив под развешанным на верёвке бельём, Камински добежал до заветной двери, чудом успев увернуться от соседского автомобиля, резко рванувшего к нему наперерез. Глеб не успел рассмотреть, кто был за рулём. Да в тот момент ему это было и безразлично. Он молниеносно подставил к замку свой магнитный ключ и проскользнул внутрь.
В подъезде было тихо и спокойно. Но Глеб чувствовал, что это было лишь временное затишье. Только сейчас до него дошло, что он своими же собственными ногами загнал себя в западню. Ведь дальше своей комнаты ему бежать было некуда. Кто знает, быть может, внутри этого дома его ждут куда более страшные неприятности. Он подумал, что Одиссей мог бы, например, легко состряпать фальшивый выпуск новостей, в котором его, программиста с 9-летним стажем, за всю свою жизнь не обидевшего даже мухи, представили бы публике в качестве опасного рецидивиста или маньяка-педофила. Поэтому ещё неизвестно, кто его линчует быстрее – жильцы дома, у большинства из которых были малолетние дети, или шпана, по-прежнему жаждущая с ним расправы снаружи. А может быть, и все они вместе. Входная дверь была, конечно, крепкая, но вряд ли рассчитанная на пятнадцать злых мужиков, к тому же, возможно, ещё и находящихся в нетрезвом состоянии. Поразмыслив, Камински решил, что ему ничего не остаётся, как запереться в квартире и ждать. Либо конца света, либо своей собственной смерти. Ни тот, ни другой вариант, конечно, его не устраивал, но третьего, похоже, ему было не дано.
