– Вот тебе, ублюдок! – злорадно прокомментировал свои действия Клоп.
Лорд взвыл от боли, его массивная челюсть сомкнулась со звонким лязганьем, а из глаз брызнули слёзы удивления и… облегчения. Стены, потолок и скалящаяся в ухмылке волосатая морда Клопа закружились в безумном танце, затягивая в свой хоровод Хаарта. Всё вокруг хохотало, скалилось и плавало в воздухе… Потом вдруг всё резко замерло и стены темницы стали распадаться, как карточный домик. А затем и потолок дал огромную трещину, через которую все предметы в камере вместе с лордом герцогства Грифона вылетели в чёрную, как гудрон, пустоту.
И снова боль.
И снова липкая тьма вокруг.
***
Он потерял уже счёт тем мгновениям, когда был в сознании, потому что они были очень непродолжительными. Грань между реальным и иррациональным стала настолько тонкой и зыбкой, что он не видел разницы. Ему постоянно казалось, что он куда-то едет вместе с ложем, к которому привязан, причём, что странно, вовсе не прилагая для этого каких-либо усилий. Периодически до него доносилось эхо, отдалённо напоминающее чей-то голос. Быть может, это был его голос? Он не знал. Было ли ему больно? Скорее нет, чем да. Он не помнил, что такое боль. Он вообще ничего не помнил. Да и существовал ли он когда-нибудь – вот главная тайна мироздания, так и оставшаяся для него загадкой. Так было. Но лишь до времени, когда он был вынужден открыть глаза от резкого запаха, ударившего в нос, в очередной раз вернувшись в реальность. В голове Хаарта промелькнула мысль, что хуже пахли только внутренности виверны, убитой им однажды, однако вонь, вырвавшая его из объятий Морфея, отрезвляла получше капустного рассола его матушки.
Он по-прежнему лежал на спине. Затылок всё ещё давал о себе знать, да ещё этот ослепляющий свет, от которого болело, казалось, всё тело… Лорд рефлекторно попытался поднять руку к глазам, чтобы прикрыть их. И о чудо! У него это получилось! Секунду, наверное, он не мог поверить в то, что мог двигать руками и ногами, когда вдруг яркий свет над его головой померк.
– Артём, ты живой? – чуть не плача прошептала склонившаяся на ним тень.
Теперь Хаарт смог разглядеть в этом бесформенном поначалу тёмном пятне женское лицо, прекраснее которого он не видел во всём королевстве Грифона, да и за его пределами тоже.
– Корделия! – с трудом прохрипел он и улыбнулся.
– Это же я, Катя. Ты что, не помнишь меня? Что они с тобой сделали, сволочи?!
Лорд почувствовал, как тёплые и солёные капли нежно коснулись его носа, щёк, а потом и губ. А ещё он так близко от себя почувствовал её учащённое дыхание, что рефлекторно потянулся к нему навстречу, забыв про жуткую боль в затылке. Поцелуй получился немного нервным и быстрым, но вовсе не потому, что лорд и графиня этого хотели. Просто в эту самую минуту, нарушив идиллию влюблённых, в комнату, сопя и кряхтя, ввалилось огромное чудовище, похожее на тролля, в смешном зелёном колпаке и такой же робе. Издав ужасный вопль, напоминающий рык самца василиска в брачный период, тролль, бешено водя зрачками из стороны в сторону, прорычал человеческим голосом:
– Какого хрена посторонние в операционной? Охрана! Охрана!!!
Корделия от неожиданности вскрикнула и отскочила от Хаарта, голова которого с глухим звуком упала обратно на ложе. Лорд скорчил лицо от боли и закатил глаза, по-видимому, в очередной раз упав в обморок.
– Не подходи, – голос графини был как никогда резок и твёрд. – Не подходи, говорю.
Она вытянула перед собой руку, крепко сжимавшую хирургический нож, которым минуту назад перерезала ремни, сдерживавшие Хаарта.
– Положи скальпель, дура, – зарычал тролль и осторожно сделал шаг вперед, – а не то порежешься.
– Я же сказала – не подходи! – голос графини дрожал, но рука её не дрогнула.
– Ладно-ладно, девочка, успокойся. Мы все сейчас должны успокоиться. Просто не делай резких движений, – более спокойно заговорил тролль. – Медленно положи скальпель на пол и отойди на несколько шагов. Я обещаю, что тебе ничего за это не будет, в отличие от твоего дружка. Его мы отпустить уже никак не сможем. Но тебе-то это зачем? Ты молодая, красивая… У тебя всё ещё впереди! Зачем тебе портить жизнь из-за какого-то больного кибераддикта? – продолжал заговаривать зубы Корделии тролль, медленно приближаясь к ней.
– Он не больной! Это вы здесь все больные, раз это не видите! – с яростью в голосе выпалила графиня.
– Хорошо-хорошо. Но ему лучше здесь побыть некоторое время, прежде чем мы в этом убедимся. Ну а потом, если всё в порядке, мы его отпустим. Даю тебе слово.
Тролль приблизился к Корделии ещё на несколько шагов.
– Ты лжёшь! Никуда вы его не отпустите, я же знаю. И лучше не приближайся, а то…
– Что? Ну что ты мне сделаешь, а? – осмелел тролль. – Ты же не собираешься марать свои нежные ручки в моей крови, ведь так? Как-никак это убийство, девочка. А ты не убийца, нет. Ты просто запуталась, вот и всё. Посмотри на своего друга, – кивнул тролль в сторону Хаарта. – Ему плохо. Ему нужна моя помощь. И твоя тоже. Но ты почему-то в упор этого не видишь. Если не помочь ему прямо сейчас, то он загнётся прямо здесь, на моём операционном столе. И это будет на твоей совести, ведь ты мешаешь мне вылечить его.
Словам тролля удалось посеять в голове Корделии сомнение, и она, задумавшись всего лишь на секунду, отвела взгляд от чудовища и посмотрела на лорда, по-прежнему в полуобморочном состоянии лежавшего ничком на операционном столе. Тролль будто только этого и ждал. Как только графиня отвела от него взгляд, он, несмотря на своё, казалось бы, неповоротливое тело, весьма прытко подскочил к ней, так что она даже не успела ничего понять, схватил своей огромной лапой её хрупкую руку, в которой был нож, и вывернул её со всех сил так, что графиня была вынуждена повернуться к нему спиной, встав в не очень приличную при её дворе позу. Корделия взвыла от резкой боли и рефлекторно ослабила пальцы, так что нож выскользнул, звонко ударившись об пол, рикошетом отскочив на несколько метров в сторону, на недосягаемое для графини расстояние. Тролль усмехнулся:
– В таком положении ты мне больше нравишься! Может, поиграем, пока твой дружок спит, а?
– А что, я не против, давай!
Графиня выгнулась, как кошка, чуть подалась назад, плотно прижавшись ягодицами к троллю, и свободной рукой, слегка погладив себя по бедру, стала искать его мужское достоинство. Тролль запыхтел, пробормотал что-то нечленораздельное и от неожиданности выпустил руку графини из своей лапы. Это ей и было нужно. Подобно молнии, она бросилась к ножу, но тролль, несмотря на свою комплекцию, был очень ловок. Он успел ухватить графиню за край платья и резко рванул его на себя, отчего оно с жалобным треском порвалось, обнажив все её дворянские прелести. Корделия при этом не смогла удержать равновесие и со всего маху упала лицом на пол, больно ударившись подбородком. Воспользовавшись беспомощным положением графини, тролль подбежал к ней, схватил её за собранные на затылке в пучок волосы и с силой потянул их вверх. Графиня вскрикнула, но не от боли, а от неожиданности. Тролль же испуганно держал в кулаке пучок волос и несколько секунд не мог понять, в чём дело, пока до него не дошло, что волосы на голове Корделии были искусственные. Но этих секунд хватило графине, чтобы доползти до ножа. Тролль был в бешенстве. Отбросив в сторону шиньон, чудовище кинулось на графиню, по-видимому, решив задавить её всей своей массой. При всём желании она никак не успела бы совершить пируэт в сторону и избежать встречи с огромной и тяжёлой тушей тролля, однако по счастливой случайности ей удалось с живота перевернуться на спину. Как бы это ни показалось странным, но именно это её и спасло. Было уже слишком поздно, когда тролль в прыжке понял, что летит прямиком на нож, который графиня крепко держала в высоко поднятых руках. Последнее, что он увидел, это решительный, безжалостный и в то же время дико-прекрасный взгляд самой красивой женщины графства Единорога, после чего, издав громкий рык, накрыл своей грузной тушей хрупкое полуобнажённое тело Корделии и застыл.
