В «Олбани» издавна царит почти коллегиальный дух, холодноватый, но смутно знакомый, с таким ощущением, будто там за закрытыми дверьми происходит нечто сомнительное. Когда-то в доме жил лорд Байрон, а также Эдгар Ластгартен
[129]. Считается, что первое действие уайльдовской пьесы «Как важно быть серьезным» происходит в B1; вымышленный Вудхаузом джентльмен-взломщик Раффлз тоже проживает в Олбани. Мармион Сэвидж в романе «Холостяк из Олбани» (1848) вполне точно описывает дом как «приют для неисцелимых странностей, дом для бездомных джентльменов».
Когда Стэмп въезжает в сет, его соседом оказывается лидер консервативной партии Эдвард Хит, одинокий холостяк, настороженный и обидчивый, то есть полная противоположность тому, кого можно назвать свингующим.
Хит занял сет F2 в 1963 году, сняв его на семь лет за 670 фунтов в год после смерти Клиффорда Бакса, брата композитора Арнольда Бакса. Тогда Хиту было сорок семь. Он нанял дизайнера интерьеров Джо Паттрика и взялся за переобустройство квартиры в своем духе, который его официальный биограф описывает как «безусловно современный, но классически сдержанный»: кремовые стены, оранжевые шторы, шоколадный ковер, скандинавские кресла из черной кожи. Стены украшены гравюрами солдат в военной форме, двумя пейзажами Уинстона Черчилля (которые ему подарил самолично художник) и литографией Пикассо. На каминной полке множество белых фарфоровых статуэток лошадей Испанской школы верховой езды. На отдельной полке фотографии Хита с королевой, Хрущевым и римским папой. В гостиной царит рояль «Стейнвей»
[130].
Однажды чопорный, неловкий, девственный вождь оппозиции совершает нечто необычное для себя: приглашает своего расслабленного, модного, сексуального соседа на обед. Через несколько дней Стэмп рассказывает об их трехчасовой беседе своему другу, писателю Джону Фаулзу, который незамедлительно записывает все в дневнике:
«Он мог бы научиться многому, но просто никак не мог въехать, как будто вообще не понимал, что я говорю». По всей видимости, Хит сказал ему, что Уилсон
[131] напугал его и обидел в Палате. Терри предложил такое средство: «Ладно, вот вы сидите на скамье оппозиции. Старик Уилсон встает. Как только он начинает вас донимать, вы возьмите и подумайте: сегодня Гарольд проснулся в своем доме номер 10, спустился в кухню, достал самый лучший чай, нагрел чайник, все идеально приготовил, понес наверх своей старухе, думая, может, хоть сегодня, может, она таки раскроет объятья и мы как следует траханемся. А старая мымра буркнула только «Ох ты господи», перевернулась на другой бок и задрыхла. Вы просто подумайте: «это он не на меня злится, а на свою мадам или еще на кого-нибудь. Надо только понять, из-за чего такого в собственной жизни Уилсон меня достает. Тогда я смогу с ним справиться».
Фаулз спрашивает Стэмпа, как принял Эдвард Хит его совет
[132].
– Он не понял, – жалуется Стэмп. – Он разучился слушать.
ЭДВАРД ХИТ поет рождественский гимн УОЛТЕРУ СИКЕРТУ
Отвиль, Сент-Питерс, Кент
Декабрь 1934 года
Восемнадцатилетнего Эдварда Хита в семье всегда (и никогда за ее пределами) звали Тедди. Это прозвище выдает его характер. Он отчужден, неулыбчив и необычайно прилежен, вплоть до того, что любящие родители порой уговаривают Тедди чуть меньше трудиться и чуть больше играть. Недавно его мать зашла к нему в комнату и предположила, не слишком ли он усердствует, на что он огрызнулся: «Мама, иногда мне кажется, что ты не ХОЧЕШЬ, чтобы я добился успеха!»
Он родился и вырос в Бродстерсе, графство Кент, до 10 лет ходил в начальную школу Сент-Питерса, потом получил стипендию в Чатем-хаусе – платной средней школе в Рамсгейсте, в пяти километрах вдоль берега. Несмотря на то, что он никогда не входил в число блестящих учеников – в классах по 30 человек, и он обычно держится где-то между пятым и шестнадцатым, он очень трудолюбив. Всегда безупречно одет, волосы чисто вымыты и гладко причесаны. Но он не компанейский подросток и не входит ни в одну школьную банду
[133].
Он становится добросовестным – кое-кто сказал бы, что чересчур добросовестным, – старостой. «Он всегда сильно придирался к ребятам, которые ходили сунув руки в карманы брюк или плохо вели себя на улице в форменных кепках и пиджаках», – замечает один из его учителей.
Хит многого добивается. Он получает призы, играя на фортепиано, и дирижирует школьным оркестром. Он секретарь дискуссионного клуба – где, в том числе, выступает против тотализаторов, кино по воскресеньям и совместного обучения, – и ведет счет в крикетной команде. Он никогда не выходит за рамки дозволенного, не нарушает школьных правил. В рождественской школьной постановке ему дают роль архангела Гавриила.
Летом 1934 года он сдает экзамен на стипендиальное обучение в Баллиол-колледже в Оксфорде. На собеседовании он говорит, что мечтает стать профессиональным политиком – больше приемная комиссия никогда не слышала подобных ответов от школьников. Из-за плохих оценок по французскому и за сочинение он не поступает, но решает остаться в школе и попробовать еще раз на следующий год.
