Однажды вечером, после работы, Стэнли Майерс с подругой и Барри Хамфрис с женой идут всей компанией поужинать в «Ше муа» – новый шикарный ресторан в Холланд-парке. Майерс огорчен, что до сих пор еще не произошло ничего неприличного, и пробует уговорить Хамфриса устроить розыгрыш из тех, которыми он славится, и слава его растет быстро.
Хамфрис – давний любитель розыгрышей, причем многие из них требуют весьма тщательной подготовки. Они естественным образом выросли из того времени, когда он увлекался дадаизмом в период учебы в Мельбурнском университете. К примеру, он клал в урну жареную курицу, приходил на следующий день, одетый бродягой, отыскивал эту курицу в урне, потом доставал ее и с жадностью пожирал. Позднее он распространяет этот розыгрыш и на самолеты: перед посадкой Хамфрис набивает бумажный пакет салатом оливье и во время полета делает вид, что его стошнило в пакет, и ложкой ест «рвоту».
Еще он любил подсаживать сообщника, который притворялся слепым, с белой тростью и ногой в гипсе на пригородный поезд в Мельбурне. «Слепой» разбирал перфорированную ленту для механического пианино, как будто это шрифт Брайля. Хамфрис входил в вагон с иностранной газетой, ругался на «слепого», выкрикивая абракадабру на непонятном языке, разрывал рулон и бил его по загипсованной ноге. «Пассажиры часто цепенели от ужаса, – вспоминает Хамфрис. – Никто ни разу не пытался меня догнать. Надо сказать, я бежал со всей мочи. А пассажиры старались утешить моего слепого друга. Он всегда говорил: «Простите его». Это было очень смешно, и трудно было не рассмеяться. Вообще, сложно сказать, чего мы добивались, пожалуй, мы просто так развлекались, в некотором роде возмущали общественное спокойствие»
[209].
Однако в тот вечер в «Ше муа» Стэнли Майерс хочет, чтобы Хамфрис непременно устроил номер с брюками. По словам комика, это «простой и, может быть, даже детский трюк, который хорошо работает только в возвышенной и претенциозной обстановке. Дело заключалось всего-навсего в том, что с меня как бы случайно падали брюки, когда я был у всех на виду. А «фокус» был в том, что я делал вид, будто ужасно сконфужен».
Хамфрис соглашается. Он уходит в туалет, где расстегивает брюки и готовится к своему грандиозному выходу. Падение брюк он рассчитывает идеально – на полпути к своему столу: «едва ли хоть один человек в переполненном ресторане мог этого не заметить». С видом огромного стыда, «то и дело кланяясь и корчась», он возвращается к столу, где его друг Майерс бьется в конвульсиях от смеха.
Но шутка не забавляет их соседей. Совсем напротив: метрдотель бочком подкатывает к Хамфрису.
– Пхостите, сэх, – говорит он, – но ми вынюжден пхосить вас немедленно покинуть хестохан. Лохд Сноудон за тем столиком весьма оскохблен пхоизошедшим.
После этого двое официантов поднимают Хамфриса со стула и выкидывают из ресторана с такой скоростью, что он даже не успевает хоть мельком взглянуть на шокированного супруга принцессы Маргарет.
Он вынужден «не солоно хлебавши» слоняться по холодным улицам Холланд-парка. Ему удается перекусить разве что парочкой бисквитных печений, которые он по рассеянности сунул в карман после обеда в «Берторелли».
Он хочет вернуться в ресторан, но дверь заперта. Сквозь щелку в шторах ему видно, как его жена и друзья объедаются деликатесами, «разумеется, радуясь, что им больше достанется без меня».
Хамфрис тут же задумывает месть. Он подходит к телефонной будке на углу Эддисон-роуд, пролистывает справочник и находит номер «Ше муа».
– Алё? Алё? – говорит метрдотель.
Хамфрис, умелый пародист, изображает голос англичанки из высшего класса.
– Это графиня Росс. Мой сын лорд Сноудон ужинает в вашем ресторане. Могу ли я переговорить с ним по срочному делу?
Длинная пауза.
– Мама? Как ты меня здесь нашла?
– Тони, дорогой, сегодня в твоем ресторане ужинает один прекрасный талантливый человек, с которым обошлись несправедливо. Его зовут Барри Хамфрис, и его случайно заперли на улице. Прошу тебя купить ему и его друзьям большую бутылку шампанского и заставить руководство ресторана извиниться.
На протяжении своего монолога Хамфрис слышит голос Сноудона:
– Что, мама? Кто это? Кто это говорит?
Хамфрис с надеждой ждет на улице, но, к его разочарованию, двери «Ше муа» остаются закрытыми.
Через десять лет Барри Хамфрис в роли леди Эдны Эверидж – звезда своего вест-эндского шоу «Домохозяйка, суперзвезда!». Программа имеет триумфальный успех. Журнал «Вог» берет интервью у Хамфриса и присылает в театр фотографа.
Хамфрис чуть-чуть опаздывает. Фотограф уже ждет его у служебного входа: это лорд Сноудон.
– Я бы хотел снимать вас на протяжении большей части вашего дня, если вы найдете время, – говорит он.
– Может, сделаем перерыв на обед?
Хамфрис предлагает итальянский ресторан недалеко от театра.
– О нет, благодарю, – отвечает Сноудон. – Позвольте мне пригласить вас. В Холланд-парке есть один превосходный французский ресторан, называется «Ше муа». Интересно, вы там не бывали?
«Он улыбнулся мне широкой, по-королевски фарфоровой улыбкой и, по-моему, даже подмигнул, – вспоминает Хамфрис. – Иным образом он никак не намекнул мне на тот вечер много лет назад, когда я две минуты был его матерью».
БАРРИ ХАМФРИС по-аборигенски разговаривает с САЛЬВАДОРОМ ДАЛИ
«Готем Бук Март», Западная 47-я улица, 41, Нью-Йорк
Ноябрь 1963 года
Двадцатидевятилетний Барри Хамфрис прошедший год провел с женой в Нью-Йорке, где выступал в бродвейском театре «Империал» в спектакле «Оливер!», который пользовался небывалым успехом. Там он играет сравнительно небольшую роль торговца, хотя он еще и дублер Фейгина. Они с женой живут в квартирке в Гринвич-Виллидж без лифта и отопления. Под ними находятся «Миска борща у Алекса» и «Салон для пуделей у Рут». «Смешанные ароматы вареной свеклы и собачьего шампуня просачивались сквозь голые доски пола», – вспоминает он.
Хамфрису нравится Нью-Йорк. В клубе «Виллидж Вэнгард» он видит Луи Армстронга и Сару Вон; в «Бердленд» – Каунта Бейси. Воскресными вечерами он с Питером Куком, который выступает в спектакле «За пределами» («Beyond the Fringe»), ходит слушать The Supremes в гарлемском театре «Аполло». Он завсегдатай бара «Девятый круг» всего в нескольких минутах ходьбы от дома, где он находит приятеля – одинокого пьяницу, который всегда обращается к нему не иначе как к «английскому поэту». Хамфрис принимает его за незначительного ученого, поскольку он недавно спрашивал у Хамфриса совета, принимать ли ему приглашение выступить в Оксфордском университете. После ночной вечеринки в мебельном фургоне он наконец-то узнает его имя: Джек Керуак.
