— А потом дядюшка Джулиан заколдовал нас обоих, — сказала Мона. — Он соединил нас вместе. Он хотел помочь Михаэлю перестать горевать о Ровен. Он хотел доказать Михаэлю, что тот вовсе не болен. Но я сама хотела. Действительно хотела. В те дни мне нравились такие вещи. Я заносила в свой компьютер список кузенов, которых соблазнила. Я соблазнила кузина Рэндела, которому, думаю, было лет восемьдесят. Из-за случившегося тот едва не застрелился. Ну, мне же было тринадцать и все такое. Это было совершенно омерзительно. Я призналась тете Би, что соблазнила Рэндела и просила, чтобы она помогла мне с лекарствами. О! Не важно. Сейчас с ним все замечательно. Только представь. Я люблю думать, что благодаря мне он доживет до девяноста лет.
— Да, конечно, — сухо сказал Квинн. — Но от Михаэля ты родила ребенка.
— Да, — сказала Мона. — Ребенка, которого они у меня забрали.
— Таким образом, была рождена женщина-дитя, — сказал я. — Это привело к изнурительной болезни. Болезни, которую оказалось невозможным вылечить.
— Да, — согласилась Мона. — Сначала мы не поняли, что произошло. Правда открывалась постепенно. У меня было мало времени. Какой толк обсуждать теперь все это? Ровен пыталась выкопать под деревом останки, потому что она хотела найти то, что могло бы мне помочь. В принципе, шанс был. Но теперь это неважно. Что мы будем делать?
— Но кто такие закопанные под деревом существа? — спросил я. — Михаэль назвал их Эмалеф и Лешер.
— Это уже их секреты, — заупрямилась Мона. — Смотри, я вырвалась из всего этого благодаря тебе. Вам обоими. Но для Ровен нет выхода, так? Кроме Медицинского Центра Мэйфейров. Кроме проекта за проектом. Нет выхода. Но я должна добиться от нее правды. Пыталась она найти моего ребенка или нет? Не врет ли она?
— Но зачем ей врать? — спросил Квинн. — Какой у нее может быть резон? Мона, разве ты не видишь, что мы с Лестатом ничего не можем понять, пока ты не расскажешь обо всем подробно.
Лицо Моны потемнело. Но как бы ни были мрачны ее мысли, все равно она оставалась прехорошенькой.
— Я не знаю, — сказала она, откидывая за спину волосы. — Иногда мне кажется, что если бы Ровен удалось заполучить одного из них, то мутация… другие существа… Она могла бы запереть их в Центре пока не провела бы все возможные тесты, чтобы понять, какую пользу для людей можно извлечь из их органов, молока или крови.
— Другие существа? — переспросил я.
Она вздохнула.
— Их грудное молоко имеет целебные свойства. Когда я лежала там, в темноте, я обычно представляла, что моя дочь заперта где-то в здании. Я так фантазировала. Ровен заставляла меня пить какие-то лекарства. Я думала, что, возможно, молоко моей дочери подмешено в них. Все это имеет отношение к мутации. Но сейчас это не важно. Сейчас важно только помочь Ровен, и я по-прежнему рассчитываю добиться от нее правды. Чтобы самой найти дочь.
— Ты все еще хочешь ее найти? — уточнил Квинн, как будто он никак не мог этого понять. — Даже теперь, после того, что с тобой случилось?
— Да, — сказала Мона. — Особенно теперь. Я больше не человек. Ведь так? Теперь мы равны, я и Морриган. Разве не ясно? Морриган будет жить веками и я тоже! Так и будет, если Ровен все эти годы говорила правду, если она не знает, где моя дочь, если моя дочь до сих пор жива.
— Другие существа, — произнес я. — Не совсем мутация. Дети, которые становятся взрослыми, едва родившись.
— Проклятие семьи… Я не могу это объяснить, — запротестовала Мона. — Разве ты не понимаешь? Только малая часть Мэйфейров об этом знает, остальные пребывают в блаженном неведении. Просто ирония. У нас такая большая, такая хорошая семья. Очень хорошая. Они действительно не имеют представления, о том, что происходит, никогда не видели, никогда не пробовали, ничего не знают.
— Я понимаю твою преданность, — сказал я — Но разве ты не видишь, что теперь Квинн и я — твоя семья?
Она кивнула.
— Я Мэйфейр, — сказала она. — Как я могу это изменить? Никак. Даже темная Кровь ничего не изменила. Я Мэйфейр и поэтому должна идти туда. У меня нет выбора.
— Когда дядюшка Джулиан появился перед Квинном, — сказал я, — чтобы сказать Квинну, что у него гены Мэйфейров, он знал о существах? Он боялся, что у Квинна гены этих существ?
— Пожалуйста, — сказала Мона, — не задавай мне больше вопросов. Произошло так много страшных вещей! Но тогда дядюшка Джулиан знал, потому что мы знали. Он хотел разъединить нас с Квинном. Но после рождения Морриган мое тело получило такие повреждения, что было уже неважно. У меня не могло больше быть детей.
— Морриган, — сказал я. — Ты любила это существо? У нее был интеллект? Могла она говорить?
— Ты не можешь себе представить, что значит дать жизнь одному из этих существ, — сказала Мона. — Они начинают разговаривать с тобой едва ли не из утробы. Они знают, кто ты, а ты знаешь, кто они. И они наделены знаниями своего племени.
Она так яростно дернулась, будто только что нарушила клятву.
Я обнял ее рукой, поцеловал, убрал разъединявшие нас волосы и снова поцеловал ее в щеку. Она затихла. Мне нравилось, как ощущается ее кожа. Мне нравилось прикосновение ее губ, когда я проводил по ним подушечками пальцев. Квинн смотрел на нас, но не протестовал, как и Михаэль, когда я проделывал подобное с Ровен. Я отстранился.
— Ты хочешь, чтобы я отправлялся один?
— Нет, конечно, нет! — вскричала Мона. — Я хочу увидеть Ровен. Я хочу, чтобы она рассказала мне. Неужели и правда моя дочь никогда-никогда не пыталась меня найти?
Я должна знать.
— Я хочу, чтобы вы оба решили, как нам лучше поступить, — благоразумно сказал я. — Мы обменяемся с ними секретами. Это станет основой для дальнейшего диалога. Мы расскажем Ровен и Михаэлю, кто мы на самом деле. А они расскажут нам о женщине — дитя и дадут направление Моне в ее поисках. Они откроют нам то, что не может открыть Мона.
Мона подняла голову. Ее взгляд прояснился. Я смотрел на нее.
— Ты готова к этому, моя хорошая? — спросил я.
— Да, — сказала Мона. — Это действительно их история. Не моя.
— Моня, ты едва не умерла в этой истории, — заметил я. — Как так может быть, чтобы она была не твоя?
— О! Я влезла в нее сама. Я хотела Михаэля. А она его покинула. Все эти ночи в больнице… Я все думала, простила ли она меня? А мой ребенок жил и…
Она тряхнула головой и взмахнула рукой, будто отгоняя призрак. Я убрал волосы с ее лица. Она прильнула ко мне, и я поцеловал ее в лоб.
— Нам надо идти, Возлюбленный босс, — прошептала она. — Мы обещали Михаэлю. Ей придется сказать мне правду.
— Все это не правильно, — сказал Квинн. Он мотнул головой. Ему совершенно не нравилась наша затея. Никто на ферме Блэквуд не знал секрета Квинна. Даже умница тетушка Куин так и умерла, убежденная, что ее Квинн — невинный мальчик.
