— Она сказала, что щекотала тебя, пока ты спал в ее кровати; сказала, что всегда хотела мужчину такого же красивого, как ты в свою постель. Она смеялась и смеялась, и смеялась. Бабушка говорит, что когда умершие приходят к тебе во сне и смеются, то это значит, что они в раю.
— Я думаю, что так и есть, — очень искренне заметил Стирлинг. — Это кофе само совершенство. Как ты его готовишь?
— Пей давай, — сказал я. — Твой маленький всесильный MG TD с тобой, так?
— Ну конечно же, — сказал он. — Ты бы мог его увидеть перед домом, если бы у тебя были глаза на затылке.
— Я хочу прокатиться с тобой на этой штуковине. Мне нужно доставить этого святого Оберону.
— Ты можешь подержать кофейник и чашку для меня, пока я веду машину? Жасмин, ты не против, если я их позаимствую?
— Ты не хочешь блюдце? Это времен королевы Антуанетты, блюдце — самая красивая вещь. Ты только взгляни. Все это из огромной посылки Джулиана Мэйфейра, этот стиль, сервис на двенадцать персон, из набора "La Famille".
Вот так вот.
— Нет, — сказал я. — Это не от Джулиана Мэйфейра.
— О, нет, это именно от него! — сказала она. — У меня есть письмо. Все забываю отдать Квинну. Не собирается ли он наведаться к нам? Я никогда не встречала Джулиана Мэйфейра.
— А когда прибыла посылка? — спросил я.
— Не знаю. Два дня назад? — она пожала плечами. — Сразу после того, как Мона Мэйфейр решила присоединиться к балагану. А кто этот Джулиан Мэйфейр? Джулиана Мэйфейра не пускать сюда?
— А что говорится в письме? — спросил я.
— О, что-то насчет того, что если ему предстоит часто посещать ферму Блэквуд, то он бы хотел видеть свой любимый фарфоровый сервис. Что с тобой? Этот фарфор прекрасен!
У меня не было никакого намерения рассказывать ей, что Джулиан Мэйфейр лишь призрак, и что именно этот сервис годы назад фигурировал в истории с чарами, которыми Джулиан опутал ничего не подозревавшего и слишком человечного Квинна, когда угощал его шоколадом и пирожными, а также длинными россказнями о том, как он, Джулиан, гулял с прабабушкой Квинна. Проклятый дьявольский дух.
— Тебе он не нравится? — спросила Жасмин. — Мне просто действительно казалось, что это очень хорошенький сервис. Он бы точно понравился тетушке Куин. Это ее стиль, эти розы. Ну ты знаешь.
Стирлинг не спускал с меня пристального твердого взгляда. Конечно же, Стирлинг знал, что Джулиан был призраком. Или покойником. Почему я скрываю активность этого демона? Чего я стыжусь?
— Да, он весьма своеобразный, — сказал я. — В нем есть этакая старомодная утонченность. Стирлинг, как насчет твоего кофе, твоих планов и нашей поездки?
— Все в порядке, — сказал Стирлинг.
Он был на ногах.
Я тоже.
Я с отчаянной страстностью прижал к себе Жасмин и яростно поцеловал ее. Она вскрикнула. Я взял ее лицо в ладони, заглянул в ее затуманившиеся глаза.
— Ты прелестная женщина, — мягко сказал я.
— Из-за чего ты такой грустный? — спросила она. — Почему у тебя такой несчастный вид?
— Правда? Я не знаю. Возможно, потому что ферма Блэквуд — мгновение, застывшее во времени. Просто мгновение. И оно минует…
— Не в моей жизни, — сказала она, улыбаясь. — О, да, я знаю, Квинн хочет жениться на Моне Мэйфейр, и она не может иметь детей. Мы все это знаем. Но здесь подрастает Джером. Это мой мальчик и сын Квинна, и Квинн поставил ему свое имя в свидетельство о рождении. Я никогда не просила Квинна об этом. Здесь подрастает Томми. И он Томми Блэквуд. И Нэш Пенфилд состарится, заботясь об этом месте, он так его любит. А еще есть Терри Сью, мать Томми. Не знаю, принимал ли ты в расчет Терри Сью, но вот о ком можно сказать, что из ничего сделали конфетку. Это маленькое чудо сотворила тетушка Куин, говорю тебе, и вскоре по выходным сюда будет наведываться Терри Сью, и также ее дочь, Бриттани. Теперь это сестра Томми. Теперь это прелестная, воспитанная девочка. И она посещает хорошую школу, благодаря Квинну, и все благодаря Квинну. И тетушке Куин. Ты не знаешь, как многому тетушка Куин научила Бриттани. Все прекрасно с фермой Блэквуд. У тебя должна быть вера. Как бы ты мог помочь духу Патси пересечь миры и не знать будущего?
— Никто на самом деле не знает будущего, — сказал я. — Но ты права. Ты знаешь такие вещи, которые мне неизвестны. Все сходится.
Я поднял святого Хуана Диего.
— Это ты, Квинн и Мона — вот кому не сидится на месте, — сказала она. — Я чувствую твою неугомонность. Но ферма Блэквуд? Она переживет вас всех.
Она еще раз быстро поцеловала меня. Потом вышла, ее бедра красиво покачивались в обтягивающем красном платье, ее ноги выглядели восхитительно благодаря тонким каблукам, ее сильно выбеленные волосы были высоко подняты — леди, у которой есть ключи и есть будущее.
Я пошел со Стирлингом.
Мы забрались в машину с низкой посадкой, я ощутил замечательный запах кожи, Стирлинг натянул пару симпатичных бежевых водительских перчаток, и мы загромыхали по выездной аллее, ухая на каждом камне и булыжнике.
— Вот это спортивная машина! — провозгласил я.
Кончик сигареты Стирлинга вспыхнул огоньком, и он еще разогнал машину.
— Да, детка, — закричал он сквозь ветер, будто сбросив двадцать лет жизни, — и если тебе нужно загасить сигарету, ты можешь сделать это прямо по дороге, — сказал он. — Это прекрасно.
Мы с грохотом въехали в болотистую местность. Мы так и гнали и безумствовали до Центра Мэйфейров, домчавшись до него где-то за три часа до рассвета.
Я долго шел по коридорам, поражаясь росписи на стенах и скамеечкам, и местам, предназначенным для семей пациентов, и пышным убранством комнат ожидания с их мягкой мебелью и картинами. И вестибюлям с их впечатляющими скульптурами и сияющим мраморным полом… А затем я слонялся по коридорам лабораторий и исследовательских центров, и затерялся в лабиринте секретных мест, и там индивиды в белых одеждах, мимо которых мы проходили, кивали мне, подтверждая, что я, с прижатой к груди статуей, двигаюсь в правильном направлении.
Он был грандиозным, настолько, что это с трудом укладывалось в моей голове, этот монумент семье и одной женщине. Носящий отпечаток тысяч жизней. Величественный сад, в почву которого были бережно посажены семена, чтобы здесь вырос лес стремящегося в вечность великолепия.
Что делал я на священной горе той, которая работала бок о бок с Богом?
Я нашел Оберона в бархатном уголке.
Оберон стоял у окна в белой врачебной форме и вглядывался в две освещенные дуги мостов. Строения в деловой части излучали мягкое кристаллическое сияние. Он развернулся, когда я вошел в комнату.
— Святой Хуан Диего, — сказал я, водружая святого на столик у кровати.
— О, спасибо, — тепло сказал он, без намека на прошлое пренебрежение. — Теперь я смогу уснуть.
