Церковь в селе Спасское-Котово. Справа — часовня-мавзолей княей Юсуповых. Современная фотография.
Как известно, при большевиках в нашей стране имелся большой дефицит промышленных площадей. Поэтому для нужд производства приспосабливались самые неожиданные сооружения. Так, в часовне преподобной Ксении Петербургской на одном из ленинградских кладбищ была устроена мастерская сапожника — так будто бы кладбищенское население сильно нуждалось в ремонте обуви! Жители же подмосковного Долгопрудного остро нуждались в печатном слове. Поэтому, когда село Спасское-Котово в 1963 году вошло в границу города, сельский храм не сломали, как предполагала традиция безбожных пятилеток или хрущевской «оттепели», а превратили в местную «образцовую типографию». Чье имя она носила — Урицкого или Кирова, к сожалению, выяснить не удалось, что теперь не столь уж важно.
Церковь села Спасского разделила участь множества православных храмов России. Полностью уничтожено ее художественное убранство, судя по фотографии, не самое рядовое. Опять же по традиции производилась ликвидация завершения здания: купола, кресты и ярус колокольни были разобраны в целях лечения типичной партийной болезни — крестобоязни.
Однако в начале 1960-х годов церковь получила официальный статус памятника архитектуры. Началась ее «медленная реставрация». Храм внесен в «Каталог памятников архитектуры Московской области», изданный в 1975 году после многих лет подготовки. Никакого «затопления водами Клязьменского водохранилища», как утверждали отдельные «знатоки» нашей подмосковной культуры, не наблюдалось. Могильные плиты Юсуповых, что понятно и характерно для той поры, оказались скрыты — над каменным полом храма был сооружен деревянный — для удобства установки типографского оборудования. Что стало с семейными склепами или склепом — пока достоверно неизвестно; понятно только, что свод над подвалом сохранился вполне благополучно. Главный вопрос — состояние праха погребенных.
В начале 1990-х годов храм передан православной общине. В нем возобновлено богослужение. После большого ремонта, напоминавшего по тщательности научные реставрационные работы, церковь освятил глава Московской епархии — митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий. Отремонтирована и усыпальница князей Юсуповых. Могилы в ней отмечены весьма скромными надгробиями — князь Борис Николаевич лишних трат не любил.
На этом завершается сравнительно короткое жизнеописание главного героя книги — князя Николая Борисовича Юсупова. Многие подробности княжеской жизни пришлось опустить, о многом рассказать лишь в общих чертах. Особенно мне жаль обширной летописи ботанической коллекции Юсупова, историю которой обыкновенно у нас в литературе полагается описывать со всею тщательностью. Померанцевые и лимонные деревья, может быть, не обидятся…
Большое значение князя Николая Борисовича Юсупова для русской истории второй половины XVIII — первой трети XIX веков стало ясно образованным кругам общества еще при жизни князя. Его «ученым прихотям» потомки не перестают удивляться и восхищаться вплоть до наших дней. Даже в те годы, когда о «проклятом наследии феодализма» говорить не полагалось, советские искусствоведы, хотя и сквозь зубы, но признавали роль Юсупова-коллекционера и создателя грандиозного усадебного ансамбля Архангельского. Собранная Николаем Борисовичем одна из крупнейших частных коллекцией Европы 19-го столетия даже в разрозненном виде не перестает восхищать знатоков и любителей прекрасного. Собственная жизнь князя Юсупова оказалась не менее прекрасна, чем его дворцы и коллекции, и настоящая книга — скромная дань восхищения Николаем Борисовичем Юсуповым, во след которому мне довелось совершить длительное и очень приятное путешествие во времени и пространстве.
Никола де Куртейль. «Портрет братьев Колосовых-Гирейских». 1819. ГМУА.
В заключительном разделе книги помещены короткие очерки, посвященные жизни княжеских потомков, а также истории некоторых из наиболее известных дворцов и усадеб рода князей Юсуповых.
И. Торопов. Архангельское. Флигель над оврагом.
Часть III
Наследие и наследники
А. П. Рокштуль. «Портрет князя Бориса Николаевича Юсупова». Миниатюра. ГМУА.
Глава 1
Юсуповы после Юсупова. Княжеская династия
Дети возмужают — батьку испугают.
У княгини княжата, у кошки котята — тоже дети.
В. И. Даль. Пословицы русского народа
В истории такое случается часто. Умирает самый знаменитый представитель семьи, и после уже никто из потомков не в состоянии удержать честь и славу рода на высоте былого величия. Вот после Пушкина громадный род остался, а ни один из потомков поэта ни на дюйм не приблизился к славе великого предка. Не помогли браки внуков, внучек и правнучек поэта с Гоголями, со всесильным во все времена III-м отделением в лице Дубельта; слабосильными оказались даже гены владетельных домов Европы, включая и Романовых, соединенных с пушкинскими. Вот уж действительно прав поэт, сказав, что:
Родивши гения, природа утомилась…
После смерти князя Николая Борисовича Юсупова его наследниками стали — жена Татьяна Васильевна (1769–1841) и единственный законный сын — князь Борис Николаевич Юсупов (1794–1849), всю жизнь проживший в Петербурге и имениях. Первый брак Бориса Николаевича с княжной Прасковьей Павловной Щербатовой (1795–1820) оказался бездетным. От второго брака с Зинаидой Ивановной Нарышкиной (1809–1893) на свет появился последний природный князь Юсупов — Николай Борисович-младший (1827–1891), живший многие годы за пределами России. (Согласно семейной традиции представили обедневшей ветви рода за князей и родственников не считались).
До совершеннолетия дожили две дочери Николая Борисовича — Татьяна (1866–1888) и Зинаида (1861–1939), родившиеся от брака с Татьяной Александровной Рибопьер (1828–1879). Татьяна Николаевна умерла в молодые годы бездетной, а ее сестра благополучно вышла замуж за графа Феликса Феликсовича Сумаровокова-Эльстон-старшего (1856–1928), которому по просьбе тестя императорским указом было даровано право на титул и фамилию князя Юсупова, переходившие после его смерти исключительно старшему из сыновей. Семья Юсуповых-Сумароковых-Эльстон жила преимущественно в Петербурге и очень любимом ими Архангельском.
