Неизв. художник. «Екатерина II в старости». Гравюра. Собрание члена МАК Ф. Ф. Вигеля. Научная библиотека МГУ.
Ф. И. Шубин. «Портрет императора Павла I». 1800. Фрагмент. ГТГ.
Глава 13
«Душа моя, Павел»
Вельможу должно составлять
Ум здравый, сердце просвещенно;
Собой пример он должен дать,
Что звание его священно,
Что он орудье власти есть,
Подпора царственного зданья;
Вся мысль его, слова, деянья
Должны быть — польза, слава, честь.
Г. Р. Державин. Вельможа. 1794
После внезапной кончины Екатерины II на русский престол взошел ее сын — император Павел I. «Русским Гамлетом» назвали его историки. Юсупов называл Павла Петровича просто другом и чисто по-человечески понимал тяжесть государственных дел, которые надлежало «разгрести» новому царю, у которого имелось совсем немного преданных и способных к работе подданных.
Николай Борисович состоял в небольшом кружке лиц, постоянно бывавших при малом Дворе наследника, а потом и Большом — императора Павла Петровича. Многие ближайшие друзья Павла I в пору его недолгого царствования впали в немилость. Юсупов не только уцелел, но и получил под конец царствования резкое повышение по службе — министерскую должность. Причем князю передавалось в управление не что-то второстепенное, а непосредственно личные императорские владения, соединенные в удельном ведомстве.
В бытность наследником престола Павел и его супруга Мария Федоровна состояли в постоянной переписке с Николаем Борисовичем, непрестанно пользовались его советами «по художественной части». Николай Борисович являлся частым и желанным гостем в Павловске, любимом имении императрицы, украшению которого и он немало способствовал. Павел, как известно, сильно ревновал супругу, хотя сам изменял ей с завидным постоянством. Наследник престола хорошо знал о редкостных успехах князя Юсупова в дамской среде и тем не менее никогда не ревновал к нему жену. Мария Федоровна испытывала к Юсупову, скажем так, самые дружественные чувства вплоть до кончины. Она очень любила танцевать с Николаем Борисовичем… Об остальном их не особенно скромные современники к собственной досаде определенного так ничего и не узнали.
Неизв. художник. «Великий князь Павел Петрович и великая княгиня Мария Федоровна с детьми Александром и Константином». Силуэт. ГТГ.
Сохранившиеся письма императора к Юсупову говорят о том, что Николай Борисович всегда оставался в глазах чрезвычайно подозрительного Павла I человеком верным и преданным. Правда, известный принцип — доверяй, но проверяй — в их деловых отношениях неизменно присутствовал. Павел умел не только проверять, но и объективно оценивать проделанную работу. Умел он и благодарить за службу.
Какие чувства испытал Николай Борисович в день кончины императрицы Екатерины — остается только догадываться. Надо заметить, что в продолжение всей своей долгой жизни князь почти никогда открыто не проявлял своих чувств — все переживал в себе. Современные психологи утверждают, что это очень пагубно влияет на здоровье. Действительно, после ухода с государственной службы Николай Борисович неожиданно часто стал хворать и постоянно жаловался на нездоровье. Жалоб на царскую несправедливость никто от него не слышал. В отставке же князь оказался пять лет спустя после смерти Екатерины, в начале уже нового — 19-го столетия.
В первые дни царствования Павла, точнее — 18 декабря 1796 года, Юсупов получил от некоронованного еще императора следующее предписание: «Нашему Действительному Тайному Советнику князю Юсупову. Предположив Коронование Наше с Божией помощью произвесть в действо в Апреле наступающего 1797 года, назначили Мы вас к онаму Верховным Маршалом»
[158].
Вскоре Юсупов получил еще одну бумажку с траурной каймой (в начале 1797 года). «Князь Николай Борисович! Извольте взять Эрмитаж в свое ведение»
[159]. Именно в Эрмитажных кладовых в те времена хранилась большая часть государственных регалий, которые использовались в коронационной церемонии. Перед отправкой в Москву они нуждались в ремонте и исправлении. Распоряжение коронационным церемониалом и организационная подготовка к нему возлагались на сей раз на Николая Борисовича.
Посетив Императорский Эрмитаж уже не в качестве гостя очередного дворцового праздника или парадного обеда, а как законный хозяин, Юсупов пришел в ужас. Он являлся редкостным по тем временам знатоком не только художеств, но и условий хранения произведений искусства, тем, кого на современном языке называют немного обидным словом «музейщик», так похожим на слово «мусорщик». Эрмитаж обладал тогда сравнительно небольшой коллекцией первоклассных произведений живописи, скульптуры и графики (несколько тысяч единиц хранения в сравнении с миллионными фондами сегодня!). Однако использовался музей вполне в духе того галантного времени — как рядовой усадебный Эрмитаж, где на фоне развешанных по стенам картин хозяева устраивали праздники, званые обеды и ужины для избранного круга. Во времена Екатерины забота о гигиене этой части дворцовых анфилад сводилась к нечастому мытью полов и протиранию пыли.
Знаток и ценитель живописи, немалую часть которой он же и «пристроил» в Эрмитажные залы, Николай Борисович во всей организационной суете, предшествовавшей коронации, нашел время доложить Павлу о крайне неудовлетворительном состоянии уникальной коллекции. Нетрудно догадаться, что и в каких выражениях говорил Юсупов, видевший все лучшие картинные галереи Европы. Отзвуком этого доклада последовал указ Павла Петровича об отпуске всего необходимого «для содержания Эрмитажа нашего в порядке и чистоте». Слово «чистота» говорит о многом… Зря такими словами тогда не бросались. Указ оказался подписан уже через два дня после доклада и никаких согласований с Государственной Думой или Верховным Советом не потребовалось, а все необходимые средства неукоснительно отпущены. Юсупов возглавлял Эрмитаж сравнительно короткое время; ему не удалось добиться того, чтобы он получил строго музейный статус, а не считался частью придворного ведомства — обеды и ужины среди картин продолжались еще очень долго.
