После выхода в отставку перед князем Николаем Борисовичем Юсуповым во всей наготе и вовсе без прикрас открылось все несовершенство устройства его обширного крепостного хозяйства. В начале 19-го столетия денежные обороты при всей громадности земельных владений оказались неоправданно малы, и ждать их увеличения непосредственно «от сохи», то есть в качестве оброка от крепостного крестьянского хозяйства, явно не приходилось. Конечно, кризис «экономической машины» и ужас разорения грозил князю Юсупову лишь гипотетически, но даже его угроза радости не доставляла. Без малого десять лет — с 1800 по 1808 годы Николай Борисович тщательнейшим образом занимался налаживанием и организацией собственного хозяйства, дабы «не ждать милостей от природы». Немолодой уже человек объездил и не единожды почти всю европейскую часть страны — от Украины до Астрахани, дабы упорядочить деятельность всех своих вотчинных контор и приумножить доходы, каковые, увы, с неба почему-то никогда не сваливались, как полагали многочисленные завистники Юсупова. Собственно, до последнего дня своей долгой жизни князя ни на день не оставляли хозяйственные заботы. Не оставлял его и достаток в качестве вознаграждения за труды.
До Великой отечественной войны экономической стороне жизни «вотчин и экономий» князя Николая Борисовича Юсупова было посвящено несколько очень добротных исследований, опубликованных в узкоспециальных сборниках научных трудов. Заинтересованный читатель найдет их в Исторической библиотеке. Там же остались и все выводы о «типично феодальном хозяйстве» и иных умных вещах. Надо признаться, лучшего снотворного трудно найти в уютном и теплом зале Отечественной истории в любимой «Историчке»; даже нетленные труды классиков «изма» так крепко не усыпляют.
Вместе с тем исследования эти содержат вполне объективный анализ экономики Юсуповского хозяйства, основанный на материалах княжеского архива — в канцеляриях велся строгий учет каждой или почти каждой копейке, вплоть до ее четверти. Я сделал небольшую выборку из этих публикаций. Не могу поручиться перед читателем, что и он не окажется в объятиях Морфея при изучении прихода, расхода и долгов князя Николая Борисовича
[199].
Никола Ланкре. «Общество в саду». 1720-е гг. (?) ГЭ. Из собр. Архангельского.
Был ли на самом деле так сказочно богат Николай Борисович, как о том думали его современники? За 8 лет до смерти князя Юсупова, в ноябре 1823 года, в Москве скончался простой купец Алексеев, из бывших крепостных, между прочим. Одного потомка Семена Алексеевича Алексеева знают все. Это Константин Сергеевич Алексеев-Станиславский, взявший себе сценический псевдоним по фамилии балерины Большого театра — Марии Петровны Станиславской, дабы не позорить славный свой купеческий род. Вот что писал о его, Алексеева, богатстве вездесущий московский сплетник Булгаков: «… вчера умер в Таганке купец Алексеев; его полагали очень богатым, но не ожидали, что по кончине найдут у него на 20 миллионов имения, из коих 12 наличными деньгами»
[200].
У знаменитого богача князя Юсупова нашлось по смерти долгу в два с лишним миллиона, половина имения оказалась в закладе и двадцать семь тысяч рублей наличными. Как говорится, что хочешь — то и думай. Надо сказать, что о богатстве Юсуповых на заре советской власти тоже думали, а некоторые Юсуповские богатства даже тщательно искали.
Документы Юсуповского фонда в собрании Архива Древних Актов (РГАДА) позволяют довольно подробно воссоздать материальную сторону княжеской жизни. Непосредственно бюджету Н. Б. Юсупова за 1797–1831 годы посвятил большую работу профессор К. В. Сивков, известный историк русской усадебной культуры. Основываясь на этой и ряде других публикаций, можно узнать о том, что не один дядя Евгения Онегина, но и князь Юсупов «был великий эконом», то есть экономист.
Русское дворянство — как мелкопоместное, так и высшее, всегда жило не столько службой или коммерцией, сколько от земли, от барщины или оброка — от того, что произведет крестьянин, и с того, что можно получить при продаже крестьянской продукции. К началу XIX столетия крестьяне все хуже и хуже кормили своих бар. Почему-то испокон веков считается, что земля-матушка у нас вообще плохо родит. У Юсупова имелись обширные поместья на Украине, но даже с них он получал сравнительно небольшие деньги, а ведь в тамошних черноземах достаточно «палку в землю ткнуть», чтобы получить урожай.
Не один Юсупов не в состоянии был прокормиться от крестьянских трудов. Так, его приятель князь А. Б. Куракин в месяц проживал по 50 тысяч рублей, в год — порядка 600 тысяч. Он владел 5 тысячами крестьян и 30 тысячами десятин земли. При умелом ведении хозяйства из таких владений можно получить не один миллион дохода, но… Семь миллионов долгу досталось наследникам после смерти князя. Да еще 800 дворовых, то есть тех, кто не пахал, не сеял, а только жил возле барина.
Не менее любопытна оказалась арифметика жизни еще одного современника князя Николая Борисовича — «Креза младшего» — графа Николая Петровича Шереметева, чьи потомки в XX веке породнились с потомками Юсупова. В 1798 году чистый его доход составлял 632 200 рублей за год. Годовой дефицит бюджета «господина Креза» равнялся 60,7 тысяч рублей. В 1822 году его единственный «сыночек Димочка» перерасходовал сверх бюджета уже 600 тысяч («мальчику» не исполнилось и 30), но тут виноваты исключительно пресловутые «тройка, семерка и туз». Зато его потомки — довольно многочисленные графы Шереметевы — замечу, люди очень порядочные, не картежники или бабники какие, почтенные члены Московского и Петербургского Английских клубов — имели на протяжении многих лет годовой дефицит бюджета «всего» в 1 миллион 200 тысяч рублей. Шереметевы и Куракины считали ниже своего достоинства заводить фабрики, заводы, осваивать промыслы. Деньги шли только от сохи да оброка от выбившихся в люди (купцы или промышленники) крепостных крестьян. За редким исключением такая «экономическая история» повторялась во всех сколько-нибудь заметных русских аристократических семьях — князей Вяземских, Голицыных, Долгоруких.
