– Вилезий?
– Ну, помнится, во времена Второй войны Красной Листвы людские лазутчики отреза́ли убитым эльфам уши, чтобы потом по ним получить прибавку к жалованью. Эльфы же вырезали у людей нижние челюсти вместе с кожей, причем если на подбородках росли бороды, трофей считался наиболее ценным…
– А что гоблины брали с трупов людей, когда эльфы получали свое, – холодным голосом спросил волшебник, – не скальпы ли?
– А мне почем знать? Меня тогда и на свете не было! – изображая младенческую невинность, отозвался Вилезий, но вынутого из-под плаща кинжала не убрал.
Тобиус не спешил верить. Последняя война Красной Листвы закончилась примерно семьдесят лет назад, и среди людей ветеранов наверняка уже не осталось, но среди гоблинов, которым отмерены иные сроки жизни, их могли быть еще тысячи. Не говоря уж об эльфах Лонтиля, которые помнили все как вчерашний день.
– Отрезай от топлецов все, что тебе понравится, но домой тащить не смей, и если сегодня от тебя будет разить рыбой, отправишься спать на улицу.
На следующую ночь Тобиус вновь вышел в дозор, и на следующую тоже, но на четвертую ночь он оказался единственным волшебником, исполнявшим эту работу, потому что мэтр Фрассон и Варпос решили не тратить больше времени понапрасну. Люди, приноровившись, уже вполне умело выискивали, выкуривали и выбивали топлецов с мокрых улиц, а чудовищ было слишком мало, чтобы те представляли угрозу вооруженным и организованным отрядам. Необходимость в помощи магов постепенно отпала, но Тобиус вышел и в четвертую ночь. Он заключил договор с местными властями и придерживался его, а еще риденским гвардейцам нужно было занятие, дабы они не теряли хватки.
В пятую ночь милиционные группы вновь вышли к реке, и кромка воды вновь оказалась ближе, чем прошлой ночью, Вилезий и Вадильфар отчитались.
– На сегодня все, возвращайтесь по домам и расскажите близким, какие вы все герои, – распорядился Тобиус, оставаясь у реки.
Какое-то время он глядел на темные воды, потом на темные небеса и с трудом пытался вспомнить, когда в последний раз светило яркое солнце.
– Что-то не так, господин Солезамо?
– Меня в последнее время не отпускает чувство, Вилезий, – глаза мага вспыхнули в темноте, – будто кто-то следит за мной. Я ощущаю волны ненависти как слабое покалывание на внешней оболочке астрального тела. Но ничего, кроме топлецов, высовывающих морды из воды, не вижу.
– Это они за вами следят?
– Разума у этих тварей нет, испытывать ненависть они не могут. Однако сквозь их глаза может смотреть другой маг.
Тобиус повел рукой в сторону реки, меж пальцев с треском замелькали белые разряды электричества, а в следующий миг по воде ударила ослепительная молния, которая стрекотала и шипела несколько секунд подряд.
– Предупреждать надо, господин! – зашипел гоблин, чьи чувствительные глаза даже капюшон не уберег от яркой вспышки.
– О, прости.
– Тухлой ухой запахло – видать, порядочно тварей вы перебили, – рассмеялся Вадильфар, – или это от тебя, зелень?
– Отвались и откатись, копролит, не до шуток мне!
Не переставая тихо смеяться, гном вел полуослепшего гоблина вслед за магом, когда они возвращались на съемную мансарду. Там, пока мадам Дюваль готовила им поздний ужин, Тобиус взялся осмотреть глаза Вилезия, для чего пришлось снять с него капюшон. При свете крохотного огарка лицо гоблина казалось еще более жутким, чем в полной темноте, и серый магистр, в общем-то заслуженно считавший себя умелым целителем, отказался от мысли попытаться исправить хоть что-то.
– Порой, встречая чудовищ с когтями и клыками, забываешь, насколько ужасным монстром может оказаться обычный человек.
– Мы с вами убедились в этом на собственных шкурах, не так ли, господин?
Тобиус вздохнул, изучая темные сферы гоблинских глаз.
– Но в защиту Горгеллио могу сказать, что прежде чем он начал делать такое с нелюдями, нелюди сделали это с ним. Видели бы вы его лицо, господин.
– Насилие породило насилие, вот уж неожиданность, – с сарказмом отозвался маг, в то время как его руки проделывали нужные для сплетения чар пассы. – Этот круговорот боли существует испокон веку, а носители разума будто до сих пор не могут усвоить принципов его работы. Готово, к утру твое зрение полностью восстановится.
Следующим утром к ним явился курьер из ратуши с посланием от мэра. Градоначальник сообщал, что город больше не нуждается в услугах мэтра де Верье, так как угроза нашествия топлецов оказалась переоцененной. Мэр выражал благодарность.
День, походивший на затянувшиеся сумерки, соизволил наконец кончиться, к великому облегчению гоблина и гнома. Тихо прошел ужин, и Вадильфар из Криксенгорма отправился на боковую, уступая напарнику первую вахту. Волшебник лег довольно поздно, предварительно уработавшись до белых пятен в глазах. Укладываясь, он надеялся увидеть какой-нибудь из уже знакомых кошмаров, в которых Шепчущий из раза в раз терзал его душу бесконечными уговорами, мольбами и угрозами. Все что угодно, лишь бы не Ворону.
Прошел час, потом второй, а Тобиус все никак не мог уснуть, ему чудилась духота, подушка неприятно разогрелась, а в недавно туманной от усталости голове все, как назло, прояснилось и мысли не нашли лучшего времени броситься в раздражающий пляс.
В напольный люк постучали. Незадолго до этого магу показалось, что он слышал внизу голоса, хотя хозяйка должна была уже давно видеть седьмой сон.
Вилезий, дотоле сливавшийся с теменью в дальнем углу мансарды, неслышно зашевелился, вытаскивая из-под плаща одну из своих сабель.
– Кто там? – спросил он.
– Это я, месье, – отозвалась мадам Дюваль обеспокоенным голосом, – простите, что бужу вас, но тут пришел Сумасшедший Старикашка Винсент, он говорит, что в припортовых районах творятся какие-то лихие дела…
По тому, как быстро Тобиус соскочил со своей кровати, Вилезий понял, что это серьезно. Он отпер люк, и вскоре в мансарду поднялся промокший до нитки старик, державший в руках обломок весла.
– Топлецы лезут из воды огромным числом! – сообщил он. – Их там сотни, мэтр! Они узнали наши маршруты, наше количество и устроили нам засады во многих местах! А еще с ними какие-то громадные водяные твари, я таких никогда не видал, хотя рыбачу, почитай, всю жизнь!
Тобиус торопливо оделся, накинул на плечи плащ, поправил сумку и, не сказав ни слова, телепортировался на крышу портовой управы.
Сразу сквозь шум дождя до него донеслись звуки боя, а точнее – осады. Вокруг здания яблоку негде было упасть от обилия чешуйчатых тел, пытавшихся попасть внутрь. Те же, кто укрывался за каменными стенами, вели огонь из арбалетов, с трудом держа оборону.
Тобиус воспарил над крышей на добрых десять ярдов
[33], подчиняя себе обильно разлитую в воздухе влагу. Потоки дождя послушно сливались в огромную колышущуюся сферу, вокруг которой создатель разместил под наклоном восемь шестигранных плетений, похожих на большие пульсирующие снежинки. Из сферы вниз устремились мощные струи воды; проходя сквозь «мембраны» морозных чар, они превращались в ледяные копья. Шквал снарядов, подкрепляемый ударами молний и расщепляющими лучами, уничтожил несколько сотен тварей. Тобиус не сдерживался.
