Тобиуса передернуло.
– Я не позволю.
– Какой отважный микроб! Ну покажи, что ты можешь. Я жду, Тобиус Моль.
Он сжимал в руке посох, наполненный гурханой и боевыми плетениями, разум очистился от страха и волнений, волшебник был готов вступить в бой, но медлил, ибо понимал, что не победит.
– Прежде чем мне придется сломать эту твою волшебную палку-протыкалку, – заговорил Агларемнон, – давай сыграем. Просто так я ни с чем не расстанусь, но ты можешь забрать девочку, если выиграешь ее у меня.
– Вы… выиграю?
– Да. Вечность в Пекле – это очень долго и очень скучно. Сочинять стихов не умею, ты верно заметил, но в играх я преуспел.
– Играть на жизнь человека?
– Не подумай, что я занимаюсь этим все время, просто мне очень не хочется убивать тебя, Тобиус. Цели вроде твоей должны поощряться: нечасто удается встретить носителя столь сильной жажды отмщения. Или ты предпочтешь быструю смерть?
Посох исчез из ладони Тобиуса.
– В куп или торжок?
– Что, карты? – Великий Падший усмехнулся. – Когда-то я играл в них, но недавно открыл для себя новую игру, куда более интересную. Слышал о раджамауте?
Тобиус слышал, более того, он даже проиграл несколько партий не так давно.
– Я закурю, если ты не против.
Пока из сумки извлекалась трубка, пока в ее чашу помещался душистый табак, волшебник отчаянно взывал к Талботу Гневливому. Тот принял его зов, и в голове зазвучал откровенно злой голос наставника:
– Что случилось, ахог тебя дери, наглый мальчишка?! Почему ты не отвечал на мои…
– Значит, раджамаута? – спросил Тобиус, позволяя Гневливому слышать своими ушами и видеть своими глазами.
– Игра мудрецов. Сыграешь со мной? Заметь, я сам предложил ее. Как ты можешь знать, в раджамауте нельзя мухлевать и на удачу надеяться не стоит.
– Какой честный демон, – ответил маг, раскуривая трубку.
– Не называй меня демоном, прошу. Может, я и пал, но я все еще ангел.
– Где же твои крылья, ангел Агларемнон?
Князь Пекла грациозно поднялся, и одеяния его растаяли дымом. От неожиданности серый магистр вздрогнул, а гигант молча развернулся, и на его спине показалось шесть коротких черных обрубков, концы которых ярко тлели, словно вытащенные из костра головешки.
– Когда-то они были здесь.
– Какой же ты глупец, Тобиус, – тихо обронил Талбот Гневливый, который уже все понял.
– Согласен! Сыграем на судьбу Сабины Летье!
– Постой-постой, – нахмурился падший ангел, вновь одеваясь в дымную ткань, – это моя ставка. Но чтобы нам обоим было интересно играть, ты тоже должен что-нибудь поставить.
– Душу? – спросил Тобиус, заметно потемнев лицом.
– Далась мне твоя… а впрочем, почему бы и нет? Если я выиграю, будешь вечно служить мне при жизни и после смерти, а если выиграешь ты, я отпущу Сабину Летье и больше никогда не стану претендовать на нее…
– Мало.
– Что? – опешил Агларемнон.
– Мало. Для тебя она – одно из многих возможных приобретений, если лишишься ее, уверен, со временем найдешь кого-нибудь еще, где-нибудь еще, где не будет меня…
– Строго говоря, тебя и здесь быть не должно, – нахмурился демон, – ты сейчас должен быть в Хог-Вуде, помогать строить город, направлять экспедиции в Дикую… что-то я разболтался.
Глаза Тобиуса расширились, а челюсти сжались так, что не вынь он изо рта трубку – сломал бы зубы о янтарный мундштук.
– Поскольку я у себя один-единственный, а таких, как Сабина, ты еще сможешь найти, дабы уравновесить наши ставки, в случае моего выигрыша ты ответишь на все мои вопросы.
– Пусть будет так. Если выиграешь, я отпущу девочку и отвечу на все твои, Тобиус, вопросы. При этом, даже не победив, но продержавшись до восхода солнца, ты выкупишь ее свободу, но только доведя партию до конца, получишь ответы. По рукам?
Огромная ладонь протянулась сверху вниз.
– Не делай этого! – выкрикнул в голове Талбот Гневливый.
– Надеюсь на ваше мастерство, – мысленно ответил Тобиус, позволяя демону обхватить свою руку до середины предплечья.
– Вот и отлично.
Агларемнон вернулся под камень, и на земле перед ним возникла большая доска для игры в раджамауту с уже выставленными фигурами. Те на первый взгляд были не очень знакомы: в светлой армии был бхуджамишлан, а в темной роль сильнейшей фигуры исполнял ракшас, причем один вместо положенных двоих, и так далее.
– У тебя неправильные фигуры.
– Скорее это ты видел неправильные, – возразил демон, – а это первые поистине классические воинства раджамауты.
– Он прав, Тобиус, – раздался в голове тяжелый голос, – это оригинальный состав армий, классический.
– Наверное, ты хочешь играть светлой армией, тогда как мне остается темная…
– Нет, я хотел бы играть темными.
– Как пожелаешь, – согласился падший ангел, и Тобиусу показалось, что он едва не открыл глаза.
По указке Талбота Гневливого серый магистр выбрал одного из своих воинов и передвинул его на следующее поле. Один из воинов падшего ангела ожил и самостоятельно выступил вперед. Архимаг, видевший глазами Тобиуса, оставил гнев до срока и полностью сосредоточился на фигурах. Он выдвигал свою армию на боевые позиции, формируя «отряды» по две-три фигуры, чьи возможности складывались и усиливались.
Суть раджамауты на начальном этапе сводилась не к атаке вражеских позиций, а к построению собственных, оба игрока старались успеть захватить бо́льшую часть доски и как можно более равномерно распределить фигуры, дабы те образовывали непробиваемую линию обороны, за которой прятался уязвимый, но такой важный махараджа.
По мнению Тобиуса, главной бедой этой игры было то болото, в которое превращалась партия к концу дебюта, ибо лишь неопытные игроки сразу же переходили к активным действиям, тогда как мастера могли подолгу менять баланс сил на разных флангах, стараясь обмануть друг друга, откусывая понемногу и с потайным умыслом. Тобиуса эта игра убивала.
Под руководством Талбота темная армия выстроила линию обороны на тех полях доски, которые успела захватить, и за несколькими отрядами воинов встали заклинатели и жрецы. Также обе армии имели «кавалерию», не самую сильную, но быструю и маневренную. Тобиус переставлял фигурки, армия врага двигалась по доске сама. Сильные фигуры перемещались с фланга на фланг, и каждый раз, когда волшебник подозревал скорый переход к атаке, он оказывался обманут – настоящие игроки продолжали испытывать друг друга.
Время от времени Агларемнон будто забывался и начинал мурлыкать себе под нос пустые рифмы. Из-за того, что он держал глаза закрытыми, казалось, будто ангел бормочет во сне.
