Книга Насмешник, страница 74. Автор книги Ивлин Во

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Насмешник»

Cтраница 74

За обедом изучаю людей. Со вторым блюдом приятная заминка. Напротив меня сидит поразительная личность, обросшая, смуглая; сирийский революционер? коптский монах-расстрига? Он заговаривает со мной на английском. Стреляю наугад, и он признается, что он сикх, который в Детройте обрезал волосы и сбрил бороду. Теперь снова отращивает то и другое, но они не успеют достичь достаточной длины к моменту его встречи с семьей. Как они воспримут такой его вид? Упоминаю о сборище индийцев на станции и делаю предположение, что они были дипломатами. В Детройте дипломатов нет, говорит сикх; там все работают в поте лица. Потом в подробностях рассказывает о мучениях, которые ему доставили алчные французские таксисты. Я говорю, что в Неаполе, куда он едет, все еще хуже. Он делает там остановку по пути в Рим. Это хороший город? Он совершенно ничего не знает о Риме, кроме того, что это столица Италии. Ничего не слышал о Цезарях, о Папах, о Микеланджело и даже о Муссолини. Он инженер, лет, думаю, тридцати, и очень богат.


29 января. Незадолго до восьми — Генуя. У меня есть приятельница, которую я не раз пытался описать в своей прозе под именем «миссис Стич». Миссис Стич проводила зиму в Риме, и я сказал ей о своем приезде в Геную на тот маловероятный случай, если она захочет присоединиться ко мне. Главное, из-за чего мне так важно было попасть на римский экспресс, это необходимость быть в отеле в оговоренный час. Едва я, приняв ванну, кончил бриться, как появилась она с четырьмя шляпками, шестью сменами одежды и списком непростых заданий от друзей, для которых обычно отыскивает потерянные вещи, читательские билеты и собирает специфические статьи по коммерции.

Первое дело у нее было на железнодорожной станции; речь шла об оказавшемся там, каким образом, я так и не понял, замызганном пальто, где-то забытом одним из ее самых безответственных дружков. Без всякого на то права и не имея примет искомого, миссис Стич сумела умаслить сияющих от удовольствия служащих и забрать жалкое пальтецо. «Как они отличаются от французов, — сказала миссис Стич, — те никогда не отдали бы мне его». Иногда я подозреваю, что одна из причин, по которой у нее не складываются отношения с французами, это ее превосходное владение их языком. В Италии ей приходится полагаться целиком на свою внешность и это всегда срабатывает.

Завтрак на вокзале. Одни из предметов, по которым у нас с миссис Стич происходили вечные споры, это рестораны. Я люблю есть в мраморных залах с люстрами на высоких потолках, она же тянет меня в мансарды и погребки, освещенные свечами. Она считает мой вкус буржуазным и говорит, что в этом я похож на Арнолда Беннета [194]. К великому огорчению миссис Стич, в Италии тихий полутемный ресторанчик — редчайшее исключение; чем они меньше, тем шумнее и ярче освещены. Вокзал в Генуе в этом смысле — удачный компромисс. Для ланча мы нашли то, что хотелось миссис Стич, и это была «Олива» на старой пристани. Обедали в новом квартале, готовили в этом заведении восхитительно, но свет просто слепил. На другой день мы поехали в веселый маленький прибрежный ресторанчик в Нерви. Мне никак не удавалось заманить ее в ресторан нашего отеля, и я лишь одним глазом видел его заманчивую роскошь в стиле Виктора Эммануила [195]. Генуэзская кухня, как и архитектура этого города, умеренно пикантная и здоровая.

Это обобщение не относится к Кампо Санто, которое любителю кладбищ представляется одним из чудес современного мира. Мы отправились туда в первый же день и ушли лишь через два часа, ошеломленные его бессмысленной пышностью. Когда генуэзцы лишились независимости, вся их энергия, которая некогда находила себе выход в пиратских набегах в чужих морях, и остатки накопленного богатства были направлены на увековечение памяти их мертвецов.

Нам привычней видеть грандиозные надгробия монархов и национальных героев. В Генуе ремесленнические и купеческие роды за столетие с лишним воздвигли чисто домашние храмы. Они стоят вокруг двух огромных четырехугольных площадей и продолжаются дальше на террасах холма, и если в ранних постройках видна явная перекличка с Кановой, то в последних присутствует намек на Местровича и Эпштейна. Это сооружения из мрамора и бронзы, массивные и вычурные. Одетые и полуобнаженные фигуры, символизирующие скорбь и надежду, соседствуют со скульптурными портретами, выполненными со сверхъестественным реализмом. Тут стоят мертвецы, одетые по изменчивой моде века, мужчины с бакенбардами, в сюртуках и в очках, женщины в турнюрах и кружевных шалях, и шляпках с перьями, каждая пуговичка и каждый шнурок на обуви не отличимы от настоящих, и над всем плывет тонкая пыль с соседней каменоломни. «Мантия на нем, как настоящая, шелковая», — говорит Стич, стоя перед фигурой адвоката в мантии, и она права, таков эффект каменной пыли, осевшей в складках белого полированного мрамора. Все, плоть и одеяния, как будто обтянуты серым переливчатым шелком.

Повсюду чуть ли не tableaux vivants [196]: из бронзовых врат появляются мраморные ангелы и склоняются над фигурами скорбящих родственников, шепча им слова утешения. Одна группа представляет собой двойную иллюзию реальности: мраморная мать поднимает ребенка, чтобы он поцеловал мраморный бюст своего отца. В 1880 годы предельный реализм сменяется более мягкой манерой ар нуво. После 1918 года здесь не построено ничего, что заинтересовало бы знатоков. Чувствуешь, что, как музей буржуазного искусства середины девятнадцатого столетия, представленного во всей своей полноте, генуэзский Кампо Санто не имеет себе равных. Если Пер-Лашез и Мемориал Альберта были бы уничтожены, потеря не ощущалась бы до тех пор, покуда существовал бы этот великий музей.

К счастью, его не затронули, во всяком случае, судя по внешнему виду, авианалеты во время Второй мировой. В 1944 году сообщалось, что город «сровняли с землей». Некоторые прекрасные постройки были безвозвратно утеряны, но сегодня, не считая неразорвавшегося британского корабельного снаряда, в благодарность за это выставленного в кафедральном соборе, в городе мало свидетельств разрушений. Помню, когда Италия объявила нам войну в 1940-м, один политик торжественно заявил по радио; что мы скоро неисчислимо умножим количество руин, которыми эта страна по справедливости знаменита. (Стоит вспомнить, что перед окружением Рима англичане хотели разрушить его и лишь наши американские союзники предотвратили это варварство.) Он не брал в расчет того, что, однажды уничтожив, дух Италии не восстановить. Они не брали это в расчет, как те представители власти в Англии, которые попустительствуют уничтожению еще хорошего здания, чтобы освободить место для постройки на его месте чего-то поистине уродливого. Здесь же взялись за работу, упорно осваивая искусство своих предков. В 1945-м дворцы и храмы Генуи, похоже, лежали в развалинах. Ныне, идя по улицам с путеводителем Огастеса Хейра в руках, изданным в 1875-м, мы с миссис Стич могли видеть почти все, что видел он, и в том же самом состоянии.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация